Наковальня или молот - [3]

— Неплохо. А теперь, товарищи, давайте решать, на какой день назначить демонстрацию, — обратился Благоев к Киркову и Георгиеву.

— Лучше всего на среду, на пять часов. Депутаты как раз будут в Народном собрании, — предложил Кирков.

— На среду? Пожалуй, подходит. Георгий, сообщи об этом местному синдикальному совету и городской партийной организации. Передай им, что Центральный Комитет призывает всех рабочих собраться в среду на площади Свети Крал. Оттуда и двинемся.

— Разве только софийские рабочие будут участвовать в демонстрации? Если разрешите, я съезжу в Перник…

— Зачем?

— Из Перника приедут шахтеры — две тысячи!

— Да это же чудесно! — воскликнул Кирков. — Если приедут шахтеры, то площадь Царя-Освободителя увидит такую мощную демонстрацию, какой еще не бывало.

— Раз так, поезжай в Перник. Местную партийную организацию предупреди, чтобы шахтеры садились на дневной поезд.

Молодой Димитров быстро вышел из комнаты.

В среду рабочие фабрик и мастерских, не дожидаясь окончания смены, покинули предприятия. Замолкли станки, остановились приводные ремни, стих грохот типографских машин. Мощная людская река потекла со стороны, вокзала и железнодорожного депо по улице Марии-Луизы к почерневшей от старости церкви, возвышающейся на центральной площади столицы. Перникские шахтеры шли с кирками и лопатами и пели песню Киркова:

Песню нашу грянем смело,

Песню, славящую Труд,

На душе чтоб просветлело,

Слава, слава тебе, Труд!

Из сапожных, портняжных и слесарных мастерских, из многочисленных пивных выскакивали подмастерья, ученики ремесленников, слуги и присоединялись к колонне шахтеров. Зажиточные бакалейщики и ювелиры, сидя перед своими лавками, перебирали четки и с испугом взирали на этих потемневших от угольной пыли людей, вышедших из подземных галерей перникских шахт.

Когда просторная площадь Свети Крал почернела от рабочих, с высокого церковного подъезда призывно зазвучал голос секретаря Синдикального союза — организатора рабочих забастовок. Размахивая тростью, он выкрикивал:

— Товарищи рабочие, стройтесь в колонны! Все к Народному собранию!

Шумные шеренги демонстрантов устремились по проспекту Дондукова и затем по Торговой улице. Над площадью перед царским дворцом загремела мощная песня о труде. Никогда по бульвару Царя-Освободителя не текла такая нескончаемая река рабочих. Игроки в кости, разинув рот, смотрели из окон кофеен на демонстрантов. В домах аристократов из-за тяжелых дорогих портьер испуганно выглядывали женщины. Куда идут эти люди? Что им нужно? Почему они поют и беспокоят всех своими песнями? Если так будет продолжаться весь вечер, нельзя будет погулять, как обычно, у царского дворца…

В первых рядах колонны шагали члены Центрального Комитета. Георгий Димитров вел шахтеров. Они хорошо знали Димитрова и верили ему. Толпы рабочих заполнили всю площадь перед Народным собранием. Все напряженно смотрели в сторону парадного входа в парламент. Над головами собравшихся высился большой памятник. Свобода с мечом в руке вела за собой восставший народ, конных казаков, ополченцев, революционных эмигрантов из дымных кабачков Браилы и Бухареста, женщин, детей и стариков, окрыленных верой в светлое будущее. Кое-кто из шахтеров вскарабкался на мраморный пьедестал памятника, а один уцепился за ноги бронзового коня.

Георгий Кирков взглядом отыскал в толпе взволнованного и торжествующего секретаря Синдикального союза, стоявшего на ограде памятника, и сказал Благоеву:

— Раз этот юноша по приказу партии сумел привести сюда тысячи рабочих, он далеко пойдет.

Сняв соломенную шляпу, он передал ее кому-то из стоявших рядом рабочих и попросил:

— Ну-ка, помогите мне забраться повыше!

— Зачем, товарищ Кирков?

— Хочу сказать пару слов тем, кто заседает в Народном собрании.

Сильные руки подхватили его, подняли вверх. Кирков встал на постамент перед горельефом Свободы и громко крикнул:

— Господин министр Крыстев, господа буржуазные депутаты! Посмотрите и убедитесь сами, есть в Болгарии рабочий класс или нет!

Из парадного подъезда показалось человек десять депутатов правительственной партии. Они отказывались верить своим глазам.

— Собака, не умеющая лаять, наводит на свое стадо волка. Я говорю о Крыстеве, — сказал один из депутатов и, махнув рукой, вошел в здание.

Рабочую делегацию, состоявшую из восьми человек, принял Александр Малинов.

— Господин Благоев, зачем вы собрали эту толпу у Народного собрания? — спросил он дрожащим голосом. — Почему вы мешаете нам работать? Что вам нужно?

— Мы требуем восьмичасового рабочего дня. Требуем, чтобы женский и детский труд охранялся законом! — ответил за всех секретарь Синдикального союза, пристально глядя в глаза обрюзгшего премьер-министра.

— Требуете?.. Господа, но ведь это бунт!

— Это только первые сполохи, господин премьер-министр! — воскликнул Георгий Димитров, делая шаг вперед.

— Кто этот молодой человек? — обратился Малинов к Димитру Благоеву.

— Секретарь Общерабочего синдикального союза.

— Как его зовут?

— Георгий Димитров.

Малинов задумчиво покачал головой.

— Господа, правительство и Народное собрание обсудят вопрос о восьмичасовом рабочем дне, но мы не разрешим толпе вмешиваться в наши дела.