Наказанный развратник - [16]

Он заморгал, пытаясь прогнать резь в глазах. Так и есть, там на земле человеческая фигура — пытается ползти и орет во весь голос. Пьяный, что ли, заснул с сигаретой? Или ушибся и не может идти? Где-то здесь должен быть проход в заборе. Не может ведь быть, чтобы не было… Вот он, выход, там куча мусора уже занялась. Ладно, забор хлипкий, слабенькая рабица, просто выломать одну секцию… Он вскрикнул и отдернул руку — сетка уже раскалилась. Человек за забором тоже кричал. Господи, какой же он придурок, опять забыл… Он попытался набрать в грудь воздуха, закашлялся, отскочил подальше, и снова вдохнул поглубже, на этот раз удачно.

Aestuans interius

ira vehementi

in amaritudine

loquor meae menti…(9)

Клубы дыма вздувались и набухали один за другим, жирные и мохнатые, и шевелились, как живые. За ними, в огненном мраке, что-то обрушилось, и над площадкой взметнулся сноп искр. Он зажмурился, и голос, настоящий голос, ликующе рванулся вверх вместе с лепестками пламени.

Factus de materia,

cinis elementi

similis sum folio,

de quo ludunt venti…(10)

Забор стоял нетронутым, зато огонь, словно раззадоренный его пением, взвился к самому небу, грозя перекинуться на ветки деревьев. Да есть ли там еще кто-то живой? Он замолчал и снова бросился вперед, прямо в плотную дымовую массу, слепо вытягивая перед собой руки и стараясь не глотать обжигающий воздух.

Пальцы уткнулись в тонкую сетку, упругую и холодную. Он открыл глаза. Огня больше не было. Не было и дыма, вообще никаких следов пожара. На строительной площадке тускло горел красный фонарик. И кругом ни души, если не считать его самого.

Он посмотрел на свои ладони — нет, ни боли, ни ожогов. Провел рукой по лицу — никакой копоти. Только легкий запах гари от одежды и мелкие, как брызги, хлопья грязно-серого пепла на манжетах.

5

Оказалось, что в комнате за портьерой есть окно. Раньше Саша его не замечал. Да раньше он и не интересовался, не до того было. Он и в этот раз привычно потянулся к настольной лампе, но Ваня остановил его: «Зачем это? Днем с огнем!» — и жестом фокусника раздвинул плотные шторы, впустив в комнату поток солнечного света.

Окно выходило во внутренний двор. Разве в Славике есть внутренний двор? Как это может быть? Но вот же он, перед глазами… Внизу прозаические мусорные контейнеры. В окнах напротив играет солнце и мешает разглядеть, что там за стеклом. Саша осторожно повернул тугую ручку и отворил раму. В лицо повеяло свежестью, стал слышен отдаленный гул оживленной улицы. Он присел на подоконник и бездумно уставился в лоскуток голубого неба над крышей. Совсем не хотелось разговаривать, не хотелось рассказывать о случившемся, отвечать на вопросы, тревожиться, что-то предпринимать. Вчерашняя решимость оставить театр не поблекла, не стала представляться наутро постыдной слабостью, как это обычно бывает. Напротив, она устоялась и окрепла, и словно провела незримую, но отчетливо ощущаемую черту между ним и остальными.

— Саш! Ты там спишь, что ли? Как Кутузов на совете в Филях?

Он вздрогнул и обернулся, стряхивая сонную одурь. А и правда ведь, он не выспался. Может, в этом все дело.

Рассказ вышел скомканным и невнятным, хотя его слушали внимательно, не перебивая, даже не задавая вопросов. От этого участливого внимания Саше стало еще неуютнее.

— Похоже на то, как в прошлый раз было, да? — спросил Ваня. — Ну, в гримерке, когда тебе тоже всякое привиделось. Только там был не пожар, а потоп.

— Ну да, типа того. И тоже все кончилось ничем, будто ничего и не было. Я уже, знаете, начинаю привыкать, — Саша нервно усмехнулся. — Одного только не понимаю. Почему эта дрянь липнет именно ко мне, а? С вами ведь ничего такого не было? Нет-нет, это хорошо, что с вами не было… Но почему оно со мной происходит?

— А может, у тебя восприимчивость повышенная. Ну, чувствительность к таким вещам, — сказал Ваня.

— Саша чувствительный, это правда, — согласилась Вера.

— Ну я не в том смысле. Я имею в виду, может, он что-то вроде медиума.

— Прекратите обзываться, — возмутился Саша. — И без вас тошно. И вообще, почем я знаю, может, вы тоже сейчас не настоящие, а мои глюки? Сложная наведенная галлюцинация, а?

— Верочка может уколоть тебя шпилькой. Хоть в прямом смысле, хоть в переносном. Чтобы ты убедился, что мы настоящие. Или, хочешь, я высыплю тебе за шиворот вот этих милых зверушек? — Ваня потряс в воздухе упаковкой мармеладных мишек. — Выбирай!

Сёма протянул руку из-за Ваниного плеча и отобрал у него пакетик с конфетами.

— Мы все тут настоящие, — сказал он твердо. — Даже я. А почему это происходит именно с тобой… Не знаю. Думаю, ты его интересуешь. Как относительно новое действующее лицо. Обо мне ему теперь все известно. Веру он знает давно. А про тебя узнал только накануне нашего последнего приключения.

— Я тоже новое лицо, — ревниво сказал Ваня. — Но со мной ничего такого не было.

— Было и с тобой в прошлый раз. Помнишь, когда ты обнаружил в трюме ту дьявольскую машину?

— Это не то. Там дело было в машине, она была реальной, она действительно творила всякую чертовщину. А у Саши это на ровном месте происходит. Хотя… может, он до меня еще не добрался. Может, у меня все впереди.