Накануне Рождества. Румыния, год 1989… - [2]

  В августе Чаушеску с гордостью заявил — что внешний долг Румынии полностью погашен и вообще — «жить стало лучше, жить стало веселее». Никаких перемен и реформ Чаушеску делать не собирался, ибо «Скорее Дунай потечёт назад чем в Румынии начнётся „перестройка“»… Здесь «титан из титанов» оказался прав…перестройки в Румынии не получилось… получилась Революция. Хотя этого, казалось, ничто не предвещало. Всё было, как казалось Чаушеску, даже очень хорошо. Всю осень и начало последней для себя зимы 1989 Чаушеску вел насыщенный образ жизни — принимал делегации из разных концов мира, раздавал интервью газетам (КНДР, Кувейта, Кубы), посещал предприятия в разных концах Румынии, получал титулы от производственных коллективов, хотя ему известно было многое о положении дел в стране — после его казни в кабинете нашли выкладку официальных и реальных экономических показателей. 14 декабря он был, с пароксизмами восторга, с продолжительными апплодисментами (зал стоя аплодировал ему 62 раза), опять избран на все свои посты 14-м конгрессом партии, и 17-го поехал в Тегеран.

  Революция 1989 началась с расстрела демонстрации в Тимишоаре. В принципе, город имел лучший стандарт жизни, чем страна в целом, и положение в самой житнице страны позволяло обеспечивать его продовольствием в куда большей степени, чем Румынию в целом, и только в октябре 1989 здесь были введены продовольственные карточки. 16 декабря там вышли протестовать против задуманной депортации диссидентски настроенного пастора Ласло Текеша (этнического венгра) по обвинению в разжигании межнациональной розни (тоже популярная статья в «суверенной Румынии»).

  Пастор отличался на ниве диссидентства, писал статьи о преследованиях инакомыслящих в самиздат, был в проблемных отношениях с епископами местной церкви, выступал против кампании по «систематизации» деревень, передавал за рубеж данные о притеснениях венгерского меньшинства и вообще положении дел с правами человека в стране. Первым актом кампании по обузданию пастора стало выселение его в середине декабря из занимаемого им жилья на основании решения собранной угрозами ареста клерикальной комиссии. Прихожане, почти исключительно венгры, образовали живую цепь вокруг квартала, к ним примкнула масса прохожих, в основном студентов, к семи вечера первоначальный предлог собрания был окончательно задвинут на задний план. Толпа двинулась в центр города и начались массовые беспорядки с попытками сжечь районный комитет партии. После битья палками, поливания водой и применения слезоточивого газа демонстрацию удалось разогнать, но на следующий день протестующие сумели не только собраться снова пятитысячной толпой, но и ворваться все же в райком и повыкидывать идеологическую литературу из окон; на сей раз против них послали армию. Примерно в восемь вечера военные стали стрелять на поражение. С этого вечера и далее было запрещено собираться группами более двух человек, но напрасно — 20 декабря собралось около 100 тыс. человек; в ответ правительство сформировало в соседних городах отряды рабочих, вооружило их палками и послало в Тимишоару «бороться с хулиганами и венграми, опустошающими город». Идея эта оказалась не очень хорошей, поскольку вновь прибывшие в итоге присоединились к протестующим. На стороне оных сыграла и погода, видный участник дела Клаудиу Иордаче сказал о ней, что она помогла больше, чем пять дивизий, поскольку было тепло и эффект от водометов был совсем не таким.

  В тот же день Чаушеску прервал свой визит в Иран и вернулся в страну, вышел в эфир из Бухареста, назвав участников демонстраций врагами революции. А 21 числа выступил перед собранной административными способами на пьята Республика толпой с балкона ЦК в том же духе, присовокупив популистские обещания, типа повысить зарплату на 100 лей (аж целых 4 бакса). Во время выступления, примерно на восьмой его минуте, толпа стала скандировать «Тимишоара! Тимишоара!» и началась стрельба. Предположительно, «секуритате» обстреляла толпу, или, по другой версии, противники Чаушеску в армии это сделали, чтобы разжечь страсти. Лидеры партии пытались было бестолковыми репликами утихомирить толпу, но в итоге сочли за лучшее попрятаться в здании. Толпа сконцентрировалась в прилегающем районе, скандируя антиправительственные лозунги и размахивая «порезанными» флагами (из флагов вырезали герб социалистической Румынии).

  Спустя 50 минут после начала трансляции генерал Войня дал указание частям 1-й армии направляться в центр города с бронетехникой. Данные им инструкции не предусматривали, однако, стрельбы по демонстрантам, хотя офицеры нижнего звена в частном порядке разрешили стрелять по ногам. Ближе к вечеру начался разгром демонстрации, с применением спецсредств в широком спектре от водометов до танков, и к 3 часам ночи удалось ее разогнать. Однако Чаушеску — это уже не могло никак помочь. Терять румынам было уже нечего и Революция началась.

  Тем не менее, в 7 утра стали поступать сообщения, что из промышленных пригородов Бухареста в центр города направляются огромные толпы рабочих, которые по ходу дела преодолели баррикады, воздвигнутые полицией. В 10 утра по радио объявили о введении военного положения и запрете собираться группами по 5 и более человек, но к тому времени полиция и армия стали присоединяться к гражданам. Однако армия не торопилась исполнять приказы «титана титанов». И здесь Чаушеску отдаёт пожалуй ДВА роковых приказа. Первый — ликвидировать министра обороны генерала Миля как предателя. И второй — запустить в дело чрезвычайный «План А» по уничтожению повстанцев руками иностранных «специалистов».