Наивный человек среднего возраста - [49]

— Не похоже. Просто, похоже, она предпочитает новенького старой компании. И новенький предпочитает сидеть с ней одной, а не со всей компанией.

— Вы считаете, у них это серьёзно? — спрашиваю я с некоторым неудовольствием.

— Да нет, не думаю…

Он умолкает, словно не решается продолжить.

— Вы что-то хотели сказать?

— Что у таких девушек серьёзного не бывает. Не хочу вмешиваться, но, по-моему, они не для серьёзных дел.

«Серьёзные дела» — звучит довольно двусмысленно. Поэтому я спрашиваю:

— А точнее?

— Точнее, сегодня вы с ней встречаетесь, а завтра она уже с другим.

— Верно. Но когда человеку за тридцать, он становится философом. А мне уже давно за тридцать. Если рядом с вами девушка, когда это вам нужно, то не всё ли равно, встречается она ещё с другим или нет тогда, когда она вам не нужна.

— Мне тоже под тридцать, но я не такой. И если я узнаю, что моя жена хоть подумает о другом, я ей просто голову оторву!..

Он, видно, и мою голову не жалеет, потому что в следующую секунду тормозит так резко, что я стукаюсь головой о спинку сиденья.

— Ну прямо лезет под колёса, — произносит Андрей с негодованием, указывая на человека, неожиданно оказавшегося на мостовой перед нашей машиной.

Тот виновато ускоряет шаг, торопясь перейти дорогу, и чуть не попадает под колёса едущей рядом машины.

— Ходят как слепые, дорогу и ту переходят не глядя, — продолжает бурчать Андрей, давая волю всегдашней нелюбви шофёров к пешеходам.

Дождь всё ещё льёт, и он сосредоточенно всматривается вперёд.

— Значит, вы противник свободных отношений? — пытаюсь я вернуть его к нашей теме.

— Да, я не настолько культурный… — признаётся Андрей.

— То, что она встречается с другим, ещё не самое плохое, — замечаю я, — бывает кое-что и похуже…

— Когда встречается с двумя-тремя сразу, — замечает шофёр.

— Нет. Когда начнёт везде болтать о наших отношениях.

— Да, вам, дипломатам, это ни к чему.

— А кто ещё вертится вокруг неё?

— Пока никто.

— Может, кто-то ждёт своей очереди? Может, заглядывается на неё издали, как вы?

— Нет, такого я не замечал.

Он снова нажимает на тормоз, на сей раз не так резко, и я пережидаю, пока он выскажет всё обычные нелестные замечания в адрес пешеходов.

— И долго они сидели вдвоём? — спрашиваю я, когда мы снова трогаемся.

— До вечера.

— И, конечно, ушли вместе?!

— Известное дело.

— Паренёк, наверно, недурён.

— Внешне неплохой. Высокий, серьёзный, я хочу сказать, с виду кажется серьёзным.

— Парень с характером, — подсказываю я.

— С характером, — бурчит пренебрежительно Андрей. — Все мы воображаем, что у нас есть характер… Пока нас кто-нибудь не прижмёт…

* * *

— Сегодня утром я был у маникюрши, — сообщает Бенет, входя в кабинет, словно это важнейшее событие года.

— Поздравляю, — бормочу я, не поднимая глаз от бумаг.

— Есть поздравление и вам! — замечает с ноткой злорадства мой помощник. — Текст гласит: «Икс тяжело болен. Необходима срочная операция».

— Да, это вам не маникюр сделать, — признаю я, отрываясь от бумаг. — И именно сейчас, когда нам нужен надёжный канал.

Я задумчиво гляжу на стену, на вызывающе выставленные голые бёдра «гёрлс» и ракетку теннисиста, который словно готовится ударить меня по голове.

— У меня такое впечатление, что все ваши люди больны, — кислым тоном замечаю я.

— Они не от рождения больные, — отвечает не менее кислым тоном Бенет. — Но в здешнем климате люди легко заболевают. А мы хотим их использовать на полную катушку, нарушаем все обещания, и в результате получается провал.

— Ладно, ладно, расскажите это шефу, когда поедете в отпуск.

Бенет не отвечает, но по лицу его видно, что он мысленно посылает меня куда подальше.

— Если мы Икса отправим лечиться, есть у нас кому его заменить? — возвращаю я его снова к реальности.

— Старый утверждает, что есть. Но вопрос с Иксом нельзя больше откладывать.

— И не будем.

— Ах да, явился тот, с гитарой, — спохватывается мой помощник. — Требует ещё ампулы.

— Вы дали?

— Откуда они у меня? Он ждёт внизу, в приёмной, топчет там ковёр своими грязными ногами.

— Этот тип становится опасным, — замечаю я. — Ему же было сказано, чтоб он больше сюда не являлся.

— Я думаю, пора его отсылать, — тут же соглашается Бенет.

— Вот именно… Тогда узнайте, когда поезд, и закажите два купе для Мэри и для меня…

— Вы имеете в виду поезд в Стамбул?

— А куда же ещё?… Этот с гитарой пусть отправляется в том же направлении самолётом. Скажите ему…

В это мгновенье на пороге появляется моя секретарша с присущей ей манерой входить раньше, чем стучаться.

— Господин Томас, вас зовёт к себе посол.

— Как раз вовремя, — бурчу я. И добавляю, обращаясь к Бенету: — Потом закончим наш разговор.

* * *

Памятник неизвестному дипломату снова предстаёт предо мной — стоящим позади письменного стола и опирающимся о него рукой. При моём появлении шеф не соблаговолил нарушить ни на миг свою позу памятника, и только тонкие поблекшие губы едва уловимо раздвинулись:

— Садитесь!

Я неторопливо прохожу долгий путь от дверей до гарнитура в стиле мадам Помпадур или её венценосного любовника и развязно опускаюсь в одно из кресел. За всё время моей работы здесь посол ни разу не пригласил меня для беседы, если не считать первой злополучной встречи, и я даже не имел чести видеть его ещё хоть раз, если не считать приёмов, на которых я обычно держусь на порядочном расстоянии от него среди других сотрудников.