Наикратчайшая история Англии - [71]
Фарадж проложил путь остальным. Его партия уперлась в стеклянный потолок, потому что отношения с ЕС не были насущным вопросом, который беспокоил многих. Другое дело иммиграция. В 2012 г. Британская национальная партия самоуничтожилась во внутрипартийной борьбе, и Фараджу удалось привлечь ее сторонников. Новый гибрид двух партий сумел превратить личные тревоги в предмет массового беспокойства и пересечь прежние границы.
«Всплеск популярности Партии за независимость… не стоит связывать с враждебностью общества по отношению к Европе, так как этот вопрос никогда не входил и в число десяти самых насущных проблем британцев».
Джордж Паркер, «Найджел Фараж» (Nigel Farage), Financial Times, 8 марта 2013 г.
Дэниел Ханнан, член Европарламента от тори, которого в Financial Times впоследствии назовут «идеологом Брексита», сказал, что Фарадж нашел решение. Евроскептики, тщетно выступавшие за выход из Евросоюза в течение двадцати лет, наконец-то заполучили на свою сторону английских обывателей. Ханнан предложил договор между тори и Партией за независимость – и полностью переписал историю выступлений против ЕС.
В 1990-е гг. протесты против ЕС воспевали грабительский, охватывающий все океаны британский капитализм; ныне же, в поисках сочувствия у рабочего класса с его оборонительными настроениями, евроскептицизм стал педалировать тему английского сопротивления. Справа: фрагмент сцены 57 Гобелена из Байе (© Myrabella / 2011 Creative Commons)
Изначально евроскептицизм был крестовым походом против ничем не сдерживаемого капитализма. Избиратели мало интересовались подобными идеями, как и «армия нового образца» Фараджа: большинство из них мечтало просто о стабильном обществе, где говорили бы по-английски, было бы меньше конкурентов за рабочие места, существовали бы доступное жилье и медицина. Подход решено было изменить. Выход из ЕС больше не связывался со смелой высадкой с корабля американского флота «Свободное предпринимательство». Теперь это был последний рубеж культурной классовой борьбы между англичанами и коллаборационистской элитой, выступавшей за европейскую оккупацию.
«14 октября 1066 г.: английская накба[59]. Гарольд Годвинсон, последний англосаксонский король, пал в битве, что открыло дверь оккупации и феодализму».
Твит Дэниела Ханнана, 7:55, 14 октября 2015 г.
Англичане, как писал Ханнан, принесли с собой свободу «из глубины германских лесов», но после нормандского завоевания «английскость почти что, по определению, стала синонимом бедности и подчинения». В последние века, по его словам, матросы Королевского флота «предполагали, что адмирал, принадлежа к высшему классу, наверняка сочувствует французам». ЕС был лишь последним в череде континентальных диктатур, которые при содействии коллаборационистской элиты порабощали несчастных англичан.
Культурная классовая война по Дэниелу Ханнану
Как и любая эффективная демагогия, этот подход сработал, потому что содержал зерно истины. Повседневный опыт простых англичан от поколения к поколению заключался в том, что ими руководила элита, разговаривавшая на другом языке.
«Спустя почти тысячу лет после нормандского завоевания язык власти (parliament – парламент, government – правительство, civil service – государственная служба, police – полиция, court – суд, judge – судья), армии (army – армия, navy – флот, soldier – солдат, battle – битва, campaign – кампания) и финансов (interest – процент, rent – рента, money – деньги, tax – налоги, mortgage – ипотека, asset – актив, property – собственность, inheritance – наследство) сохраняет сильное французское влияние… Англосаксонские слова продолжают преобладать в повседневной лексике».
Джеймс Мик, «Восстань, протестуй, подними мятеж: Как английский язык предает класс и власть» (Rise Up, Rebel, Revolt: How The English Language Betrays Class And Power), The Guardian, 6 сентября 2019 г.
В 2013 г. Лондонская школа экономики провела исследование, показывающее, насколько история до сих пор жива. Исследователи сопоставили имена студентов Оксфорда и Кембриджа старого и нового времени при помощи алгоритмов, которые обнаружили полное сохранение статуса. Оказалось, что ни Черная смерть, ни Реформация, ни промышленная революция, ни две мировые войны не смогли внести серьезные изменения в состав элиты с момента начала ведения записей в XII в.
«Через тысячу лет после Вильгельма Завоевателя для продвижения по-прежнему нужно носить нормандскую фамилию вроде Дарси или Перси».
Daily Mail, 29 октября, 2013 г.
Неудивительно, что, когда отступники из элиты начали рассказывать о том, почему ЕС – безусловное зло, обычные англичане, утомленные переменами, иммиграцией и режимом экономии, охотно поверили этим рассказам.
Как коммунисты в свое время проникали в состав лейбористов, так хорошо оплачиваемые активисты начали входить в ряды местных ячеек Консервативной партии (которые часто состояли из незначительного количества членов, притом пожилых) в тех районах, где позиции Партии за независимость были сильнее всего. После подобной радикализации ячейки начинали оказывать давление на своих представителей в парламенте. Премьер-министр Дэвид Кэмерон вскоре начал пугаться «безумных косоглазых мужланов», как назвал этих людей близкий к нему источник. Он обещал организовать референдум в случае своего переизбрания и приступил к преобразованию Консервативной и Юнионистской партии.
