Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - [18]

Пока длилось это волнение, Ло тщательно позаботился о том, чтобы не появляться в городе без охраны. Сидя взаперти в апартаментах регента, он был защищен от любого нападения; когда же он отваживался их покинуть, он либо делал это инкогнито, либо выезжал в одной из королевских карет под усиленной охраной. Современники зафиксировали забавный эпизод, характеризующий то омерзение, которое к нему питали люди, и то дурное обращение, с которым он бы столкнулся, попадись он им в руки. Дворянин по фамилии Бурсель проезжал в своей карете по улице Сент-Антуан, как вдруг ему пришлось остановиться из-за загородившего дорогу наемного экипажа. Слуга месье Бурселя нетерпеливо окликнул кучера наемного экипажа, требуя освободить дорогу, и, получив отказ, нанес ему удар в лицо. Скоро вокруг места происшествия собралась толпа, и месье Бурсель вышел из кареты, чтобы восстановить порядок. Кучер наемного экипажа, вообразив, что у него появился еще один противник, придумал, как избавиться от обоих, и закричал, что есть мочи: «Помогите! Помогите! Убивают! Убивают! Ло и его слуга собираются убить меня! Помогите! Помогите!» На этот крик из лавок повыбегали люди, вооруженные палками и другими предметами, а толпа принялась собирать камни, дабы коллективно отомстить мнимому финансисту. К счастью для месье Бурселя и его слуги, дверь церкви иезуитов была широко открыта, и они, испуганные не на шутку, помчались туда со всех ног. Преследуемые толпой, они добежали до алтаря, и им пришлось бы несладко, если бы они, увидев открытую дверь, ведущую в ризницу, не вбежали туда и не закрыли её за собой. После этого встревоженные и негодующие священники уговорили толпу покинуть церковь, и люди, обнаружив все еще стоявшую на улице карету месье Бурселя, выместили свою враждебность на ней, нанеся ей серьезные повреждения.

Двадцать пять миллионов ливров, обеспеченные муниципальными доходными статьями города Парижа со столь невыгодным коэффициентом обмена, были не слишком популярны среди держателей крупных пакетов Миссисипских акций. Поэтому конвертация в новые банкноты была задачей большой сложности и многие предпочитали держать обесценивающиеся акции компании Ло в надежде на благоприятный поворот. 15 августа для ускорения конверсии был издан указ, гласящий, что все банкноты на сумму от одной до десяти тысяч ливров не должны находиться в обращении, за исключением случаев покупки ежегодной ренты, взносов на банковские счета или выплаты за пакеты акций, приобретенные в рассрочку.

В октябре вышел еще один указ, лишавший эти банкноты всякой цены после ноября месяца. Управление монетным двором, сбор налогов и все прочие преимущества и привилегии Миссисипской компании были у нее отобраны, и она стала обычной частной компанией. Это был смертельный удар для целой системы, которая отныне находилась в руках ее врагов. Ло потерял все свое влияние в Совете Франции, а компания, лишенная льгот, не могла больше даже надеяться на то, что она сумеет рассчитаться по своим обязательствам. Всех, кто подозревался в получении нелегальных доходов во время расцвета массового психоза, разыскали и наказали крупными штрафами. Перед этим было приказано составить список первоначальных собственников, которые как лица, еще располагающие акциями, должны были вернуть их компании, а те, кто не успел оплатить акции, на которые они подписывались, должны были теперь выкупить их у компании по 13 500 ливров за каждую акцию стоимостью 500 ливров. Не дожидаясь, пока их заставят выплатить эту огромную сумму за фактически обесценившиеся акции, их держатели собрали свои пожитки и попытались найти убежище в других странах. Официальным лицам в портах и на границах немедленно приказали схватить всех путешественников, пытающихся покинуть королевство, и держать их под стражей, пока не будет удостоверено отсутствие у них золотой и серебряной посуды или ювелирных изделий или доказана их непричастность к биржевой игре. Немногие сбежавшие были приговорены к смертной казни, в то время как большинство жестоких судебных преследований было начато против тех, кто остался.

Сам Ло в момент отчаяния решил покинуть страну, где его жизни отныне угрожала опасность. Сперва он просто попросил разрешения уехать из Парижа в одно из своих поместий, на что регент легко согласился. Последний был немало взволнован тем несчастливым оборотом, который приняли дела, но его вера в правильность и эффективность финансовой системы Ло осталась непоколебимой. Он видел только свои собственные ошибки и на протяжении немногих оставшихся ему лет жизни постоянно искал возможность вновь учредить эту систему на более безопасной основе. По воспоминаниям современников, Ло во время своей последней беседы с принцем сказал: «Я признаю, что совершил много ошибок, я совершил их, потому что я человек, а людям свойственно ошибаться; но я заявляю вам со всей серьезностью, что ни одна из них не была продиктована безнравственными или бесчестными мотивами и что ничего подобного нельзя обнаружить ни в одном моем деянии».

Через два или три дня после его отъезда регент