Находка - [4]

- А некоторые умельцы еще и определяют его местоположение, продолжал он. Представляете, с завязанными глазами безошибочно называют, в какой коробочке, что спрятано. Вообще-то, я давал подписку о неразглашении, но вы ведь меня сами сюда устроили.

- Конечно, - ответила Ольга, - именно для этого мы здесь.

Я потянул ее за рукав и стал прощаться.

- Оль, похоже, инженера я уже не выдержу.

- Ну, хочешь, я поговорю с ней сама? - предложила она. Разбитый, я, как в тумане, борясь с накатывающими волнами удушья, спустился к машине. Через пятнадцать минут вернулась и Оля. - Остался, еще шофер из Чувашии, не знаю, найдем ли мы его сегодня, но это уже и не так важно, теперь очевидно, что шофером он уже точно работать никогда не будет. Знаешь, какую должность наш инженер здесь занимает? Ты не поверишь, она работает полиграфом! Детектором лжи. Она мгновенно раскусила, что я вру, и мне пришлось сказать правду. Ну, не всю конечно, но то, что мы ищем причины твоего заболевания - я ей сказала. Она хорошо помнит твой приступ. Так вот, ее вывозят на переговоры, как <сопровождающую леди> и она <подсматривает> мысли говорящих!

В общем, надо думать, здесь вся контора таких и, что важно, она тоже давала подписку о неразглашении, да оно, собственно и понятно, раз так. Выходит, я тоже детектор. Только не лжи. Я детектор этих! Вот, на что у меня аллергия! Вот, на что! На аномалии разные у людей. Ты представляешь - я индикатор!

- Как ты себя чувствуешь, индикатор?

- Похоже, твой супрастин, или что там у тебя, мне помог все-таки.

Мы ехали домой, и я размышлял над тем, как они меня нашли, и почему все скрывается. Ну, положим, скрывать у них есть причины. Это ж, какие деньги они этими людьми делают. В таком случае, я для них просто находка. Даром, что капиталисты. И, что интересно, скрывают от всех, и от общественности, и от самих работников. Ну, кто-то врубается рано или поздно, что ими манипулируют, а контракт-то хитро составлен - не изменишь уже. И подписка о неразглашении опять же. Так, а что если нарушаешь контракт?! На этот вопрос я ответить не мог. И очень не хотел, а точнее боялся, и признаться себе в том, что боюсь, тоже боялся. Оставалось еще непонятным, как они меня нашли. Но это уже второй вопрос.

Наутро ко мне в кабинет зашла Ольга.

- Меня вызывали на ковер.

- Подожди, это что, из-за вчерашней поездки?!

- Надо полагать. Оперативно, верно? Тебя-то еще не трясли?

Действительно вызова шефа долго ждать не пришлось.

- Вы, Антон Геннадьевич, должны понимать, что возможности нашей компании почти безграничны, - начал низким голосом мистер Брук. Вы у нас работаете всего две недели, а уже суете нос, куда вам не следует, говорил он, медленно произнося каждое слово. Зачем вы вчера ездили в подведомственную нам компанию? Что вы там забыли? С кем встречались? Почему не поставили в известность? Кто дал вам разрешение? - неожиданно зачастил он.

Выдержав паузу, и не дождавшись ответа, он продолжил опять медленно и вполголоса. Хочу вас предупредить, что у вас есть свое рабочее место, свои должностные обязанности и лезть туда, куда вам не следует - действительно не следует. Будьте уверены, что повторного разговора с вами не будет, так что идите и работайте и выкиньте из головы все лишнее. Вы меня поняли?

Я был потрясен. К счастью в этот день никаких экстрасенсов не было, и я отсидел его без астматических приступов. Вечером я позвонил Оле, но трубку никто не снял. Смутные опасения стали забираться мне в душу. Я оделся и побрел к ней. Окна ее квартиры были темными, на звонки в дверь никто не ответил. Ничего не оставалось, как возвращаться и ждать, что она объявится.

Нет, отказываюсь думать о плохом. Пошла прогуляться, или в магазин какой-нибудь. Булочную. Хотя какая сейчас булочная. Нет, может, к подружке ушла. Есть у нее подружки? Я у нее сейчас подружка. Я шел назад, погруженный в тревожные мысли. Уже стемнело, и запреты, выставленные себе на отчаяние, не приживались. Мой собственный темный подъезд нагнал на меня такой ужас, что на свой этаж я поднимался крадучись и старался даже не дышать громко. Аккуратно, как спецназовец перед прыжком за угол, заглянув с лестничной клетки в свой пролет, я увидел человека, сидящего на полу, на коврике для ног у моей двери. Вид у него был настолько усталый, что я сразу успокоился, почувствовав себя явно сильнее. Неожиданная симпатия к этому уставшему молодому человеку накатилась на меня, и я присел к нему на корточки.

- Ты Антон? - отрешенно спросил он. - Вляпался уже, братишка? Это я тебе из Бостона звонил.

- Водки хочешь? - спросил я.

- Давай.

Мы вошли ко мне и, не разуваясь, прошли на кухню. Я открыл холодильник, достал бутылку, консервы и кое-что из закуски.

- Я Марк,- представился он - это мое настоящее имя. Вылетел как смог. С документами туго было. А ты как-то по телефону не настроен был говорить. Я такой же, понимаешь? Мы с тобой одной крови. Он налил себе пол стакана и залпом выпил. Потом встал, порылся у меня в серванте, достал винный бокал и налил и мне.

- Как тебе сказать, - начал он без переходов - есть интервал нормы. Все что за ним - отклонение. У нас это каким-то непостижимым образом совмещается. Сами мы в пределах нормы, но любые отклонения в других чувствуем - организм выдает аллергическую реакцию. Он воспринимает действительно это, как чужеродное воздействие и возможными способами начинает бороться с ним. Разница с аллергией только в том, что обычно должен быть аллерген какой-то: запах, инородное тело в организме, мороз, наконец. А мы реагируем на психические аномалии. Не патологии, а именно аномалии экстрасенсорные.