Награда королевы Марго - [37]

— Ты слышал его голос? — спросил Колесников.

— Понимаешь, — поморщился Кузнецов. — Его голос исходил не от него. Он раздавался у меня в мозгах, такой хриплый, дряхлый голосино со старческим покашливанием. И выражался старикашка так медленно, витиевато, и все больше про клад. А это был восемьдесят восьмой год. Сами понимаете, теософской литературы никакой, а меня очень тянуло к эзотерическим знаниям. Словом, ходил я за ним всю ночь, но так ничего и не добился.

Володя сокрушенно вздохнул и снова поднял рюмку. Гости торопливо переглянулись, чокнулись, и Колесников спросил:

— Ну а крыша-то как поехала?

— А! — вспомнил Володя, зажевав водку сыром. — Это уже через две недели, когда мы приехали в Казань. Общение с призраком оставило у меня на сердце какую-то жуткую тяжесть. И вот однажды вечером я почувствовал, что эта тяжесть начала выползать наружу, отщемив от меня половину моей сущности. Словом, астральное тело вышло из меня и пошло. Я, естественно, за ним. Следую в полушаге. Чувствую, что если оно отделится полностью, то мне конец. Вот так мы и ходили по набережной Казани двое суток точь-в-точь как на египетском барельефе, где за человеком в полушаге следует другой человек. Чего я, мужики, только не насмотрелся за эти два дня, каких только существ не увидел: и полулюдей, и существо в виде осы, только метра четыре в высоту, попросило у меня энергии. Типа для того, чтобы добраться до своей планеты. Я так понял. Ну, я дал своей энергии. Взаймы, конечно. Дал, и вот прошло уже тринадцать лет, а оно все не возвращает.

Трубников взглянул на Колесникова и тут же отвернулся, поскольку тот судорожно трясся от рвущегося наружу хохота. Евгений прикрыл улыбку ладонью и отвернулся к двери. Воцарилось идиотское молчание.

— Тяжелый случай, — наконец выдохнул Трубников.

— Да, типичный козел! — подхватил Колесников и сам заблеял козлом, не в силах больше сдерживать смех.

Трубников незаметно показал ему кулак, но не выдержал и тоже расхохотался. Кузнецов и не подумал обидеться.

— Ну а зарабатываешь как? — поинтересовался Трубников, больше из вежливости, нежели из любопытства.

— Так себе, — ответил Володя. — Хотя иногда перепадают шабашки. Вот месяц назад, например, я выпилил прорубь для Лужкова на Воробьевых горах.

— Выпилил?! — одновременно воскликнули гости.

— Выпилил! Бензопилой! — невозмутимо подтвердил Володя. — Десять метров в длину и пять в ширину. Он же морж. Вы разве не знали? Пилил в шесть утра. Еще было темно. Пока допилил до конца, вымок как мышь. И думаете, сколько мне за эту работу заплатили? Двести рублей!

После этих слов воцарилось жуткое молчание. Колесников взялся откупоривать вторую бутылку, и Трубников не мог не заметить, как дрожали его руки. Только Кузнецов ничего не заметил.

— Ну а вы как? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Я возглавляю издательский дом, — ответил Евгений, стараясь быть непринужденным. — А Диман работает в газете. Кстати, у него в Нью-Йорке вышла книга стихов. И возможно, в недалеком будущем выйдет исторический роман. Если, конечно, он его допишет.

— Никогда я его не допишу, — мрачно отозвался Колесников, справившись наконец с пробкой.

— А вот это зря, — покачал головой Кузнецов. — Роман — это очень серьезно. Незаконченное творение может исковеркать всю жизнь. Незавершенная судьба персонажа часто переходит на судьбу автора, и тогда ему самому приходится доживать жизнь за своего героя.

28

Нельзя сказать, что на Евгения Володя произвел тягостное впечатление. Он был таким же, как и в школьные годы, только более тормозным. Это несмертельно. Что касается его общения с призраками, то к этому хобби бывший одноклассник отнесся весьма спокойно и даже с пониманием. Однако у Димана на этот счет были свои соображения.

— Ну а клад под тополем действительно был, как ты думаешь? — весь вечер допытывался он.

— Думаю, что был, — равнодушно пожал плечами Кузнецов.

— А у тебя не возникло мысли прибрать его к рукам? — продолжал напирать гость в больничной пижаме.

— Я как-то над этим не задумывался, — поморщил лоб хозяин.

«Ни хрена себе, во дает!» — подумал Трубников, а Колесников решил: «Точно трюкнулся!»

Собственно, из-за этого клада Колесников и остался ночевать у Кузнецова. А до этого не хотел. Трубников это чувствовал.

— У меня на кухне диван. Сейчас я достану чистое белье, — невозмутимо произнес хозяин. — Ну, пижамы, как я понял, тебе не надо, — добавил он без тени иронии, наконец обратив внимание, что один из его гостей был в нижнем белье.

За весь вечер Володя ни разу не выразил удивления ни по поводу странного одеяние бывшего одноклассника, ни по поводу его гипса на руке. «Это даже хорошо», — подумал Трубников и начал собираться домой.

— Завтра утром я съезжу к тебе домой и привезу одежду, — подмигнул он Колесникову. — И завтра же снимем с тебя гипс.

— Я сам его сейчас сниму, — ответил Диман.

Евгений тряхнул обоим руки и вышел на воздух. Сразу пахнуло сыростью и прохладой. С крыши капало. Вокруг — ни души. На часах уже было половина второго.

Вот какая гнусность! А завтра в девять нужно как штык быть на работе. А до работы нужно успеть съездить на Ленинский проспект к Диману за его одеждой. Конечно, это можно сделать и во время работы, но во время работы наверняка будут донимать господа из правоохранительных органов по поводу побега Колесникова из больницы.