Награда для Героя - [6]

Дадли ждал его в обществе обалденно пахнувшего стэйка, окружённого небольшой горой картофельного пюре, пары кружек пива и большой салатницы с куриным салатом:

— Извини, что тебя не дождался. Поесть сегодня не удалось, так что я сейчас слона готов проглотить не жуя.

— Аналогично, — Гарри забрал у официантки поднос со своим заказом и присоединился к кузену. Первое время им было не до разговоров. Оголодавшие желудки требовали насыщения, а мозги — избавления от напряжения. Но потом, преодолевая первую неловкость, слово за слово, завязалась беседа, и уже через полчаса более открытый Дадли рассказывал кузену о своей жизни.

— Когда ты ушёл, мать с отцом не уставали упоминать о своей радости по поводу избавления от такой обузы. Мы с тобой никогда не были друзьями, но даже меня это, в конце концов, достало. Я стал всё больше времени проводить с Пирсом и остальными, чем дома. Совсем забросил учёбу. Огрызался на родителей. Только всякий раз, как мы с ребятами докапывались до какого-нибудь доходяги, в моих ушах звучали твои слова о том, что я не способен ни на что другое, кроме как издеваться над слабыми. Меня это тогда страшно бесило. Мы стали уходить из района, нарывались на стычки с другими компаниями, и однажды в такой драке Пирс проломил железным прутом голову какому-то парню… Пацан попал в больницу с тяжёлой травмой, а нас арестовала полиция. Полкисс, гад, пытался свалить всё на меня, но свидетели показали, что в драке прутом орудовал именно он. Его осудили, а меня и ещё пару ребят отправили в школу для трудных подростков.

— Тяжело тебе там пришлось?

— Не в том смысле, что ты думаешь. Никаких наездов. Всё цивильно: классная школа, нормальные учителя, воспитатели следили за порядком. В общем, жить мне мешал только мой собственный гонор. А потом… Я встретил человека. Бывшего морского пехотинца, который занимался с ребятами одной подзабытой теперь борьбой — джиу-джитсу. Думал, меня-то, бывшего боксёра, он возьмёт в свою группу с распростёртыми объятьями… Угу! Сейчас! Мне целых полгода пришлось доказывать ему, что я этого достоин. Вот он-то и вправил мне мозги. Жаль, что я его не встретил раньше.

— А потом, после школы?

— А что — после школы? Учёбу я, конечно, подтянул, но становиться инженером или кем-то ещё не хотелось. Сидеть днями в конторе, как мой папаша — увольте. Я бы взвыл от такой жизни через месяц. А тут такой пример перед глазами. Валентайн поговорил со своими старыми приятелями, и меня, несмотря на нелестную полицейскую характеристику, взяли в морскую пехоту. Впервые в жизни так старался, чтобы оправдать чьё-то доверие. Только попав туда, я понял, что это действительно «моё».

— С тех пор и служишь? А как же семья?

— Они и есть моя семья. Сначала служил рядовым, потом дослужился до капрала. Затем — школа сержантов и военная академия, — Дадли весело усмехнулся. — Правда, однажды я всё-таки попытался завести семью. Она была двоюродной сестрой моего погибшего друга. Мы познакомились на его похоронах. Сирота. Отец был офицером и погиб в какой-то операции, мать умерла от рака. Селена работала медсестрой и собиралась, как накопит денег, учиться на врача. Мы поженились. Жили у моих родителей. Потом родился Стивен. Ему не было и месяца, когда меня, только полгода как ставшего офицером, отправили в Афганистан. До сих пор не могу себе простить, что не снял отдельную квартиру, думал — мать поможет с ребёнком…

— Это ты напрасно так думал. Даже я могу сказать, тётя Петунья, если кого-то невзлюбила, не успокоится, пока не загрызёт насмерть.

— Я не представлял, что их конфликт настолько серьёзен. Чувствовал только нервозность, проскальзывавшую в письмах. Она писала мне всё время, что я был в Афганистане. А когда через полгода вернулся… Селена уже четыре месяца как снимала квартиру у родственников подруги и работала в больнице. Когда она ушла, мать отказалась отдавать ей моё жалованье, которое я посылал на всю семью. Отец к тому времени уже умер, и почти все деньги, доставшиеся матери в наследство, ушли на погашение его долгов. Видимо, разлука что-то убила в наших отношениях, да и поступок матери… не самое лучшее воспоминание о совместной жизни. В общем, мы решили расстаться друзьями. Я всё равно постоянно пропадал во всяких «горячих точках», так что отец-воспитатель из меня был никакой. Посылал деньги, а когда возвращался в Лондон, всё время проводил с сыном. Потом она осуществила свою мечту и стала врачом, познакомилась с хорошим парнем — своим коллегой, они поженились…

— А ты?

Дадли сделал очередной глоток и, жестикулируя вилкой, продолжил рассказ:

— А я — друг семьи. Стив зовёт меня отцом, а Найла — папой. Когда Найл Лозински спросил моего разрешения усыновить Стивена… я не был против. Как раз за полгода до этого у одного моего друга террористы взяли в заложники дочь. Он тоже был разведён и не жил с семьёй, их даже не было в его личном деле, но она носила его фамилию, и эти гады добрались до ребёнка, чтобы отомстить её отцу… Я не хотел, чтобы что-то подобное произошло и со Стивом. Так что теперь мой сын — Стивен Лозински. Слава Богу, парень пошёл мозгами в мать. Учится в какой-то закрытой школе, а я забираю его на каникулы, когда бываю в стране. Мы с ним объездили почти весь мир.