Нагорная проповедь - [15]

И нужно ли еще спрашивать, чего они алчут? Правды (справедливости), говорит Иисус. Это было расхожим религиозным понятием иудеев, которое Павел наполнил христианским содержанием в борьбе с законниками и которое сохранила на века теология. Но сегодня она, по сути, имеет для нас живое значение лишь в области общественного права. В те же времена слово «правда» в смысле справедливость обозначало внутреннее состояние и жизненную позицию, отвечающую закону, тогдашнему представлению о том, каким должен быть каждый человек.

Вот откуда и сегодня происходит глубокое и живое сознание всех современных Ищущих, хотя они сходятся во мнении, что такое требование к их бытию и жизни, ощущаемое ими изначально, не может быть выражено никакими предписаниями. Мы алчем сокровенной правды человека, хотим, чтобы она проявилась в нашем внутреннем состоянии и в образе жизни. Мы глубоко осознаем, что все еще совершенно не таковы, какими должны быть, и, не зная покоя, пытаемся исполнить наше предназначение, которое подобно зародышу сокрыто в нас и жаждет проявиться во всей своей полноте. Счастлив тот, кому знакомо это страстное напряженное ожидание кристально чистого и беспредельного величия человеческого существа, ибо только им он и насытится! Правда будет воплощаться в нем в жизнь, наполняя и формируя его, становясь его движущей и руководящей силой.

Но это страстное желание волнует сегодня нашу душу совсем по-иному и действует в нас с неукротимой силой. Ибо мы наконец-то поняли, что человек, каким он был до сего времени, существо промежуточное и по своему естеству и по той жизни, которую он ведет, еще не соответствует тому, кем ему суждено быть. Нам пока что не явлено, кем мы станем в будущем: мы об этом всего лишь догадываемся. Наше творение еще не закончено, и по его завершении нам откроется совершенно невообразимое величие человека. Одним это открылось в Иисусе, олицетворившем собой правду человека, другим – в незрелости и противоречивости человеческого существа, в том, какое он сегодня влачит существование. Но те и другие восстают против сытой флегматичности, убежденной в том, будто эта убогость органически присуща человеческому существу и однажды будет преодолена в ходе его творческого развития. Те и другие страстно мечтают о становлении человека, которое выходит далеко за рамки наших представлений и реализует все заложенное в нас Творцом. С этим, как мы понимаем, неразрывно связан грядущий новый порядок вещей, ибо в основе такого порядка лежит нарождающаяся правда человека, которая его и созидает.

Потому мы и алчем развития и проявления в нас этой правды. Ведь если новое состояние человека в нас не родится, все останется по-прежнему, жизнь лучше не станет. Без возрастания правды в личной жизни все, что делается Ищущими, будет подобно улетающим мыльным пузырям, и их возвещение о происходящем в них грандиозном процессе – не более чем пустая болтовня о возвышенных фантазиях. Блаженны мы потому, что уже насыщаемся истинным бытием, когда лишь по-настоящему его алчем!

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

Кто сам познал голод, тот не может спокойно смотреть на голодающих. Самодовольные люди по большей части жестокосердны. Но если мы глубоко сознаем абсолютную нищету и невиданные мучения гнетут нас, то сердце не выдерживает вида страдающего человека. Мы отдаем ему все, что у нас есть, лишь бы ему помочь. Ибо чужая нужда гнетет сильнее собственной. Поэтому Ищущие действительно милостивы под влиянием глубокого изначального чувства, владеющего ими.

В деятельном сострадании и проявляется внутренне необходимая жажда правды жизни. Они так же неотделимы друг от друга, как сознание абсолютной нищеты и принятие на себя мировой скорби. Здесь внутреннее напряжение лишь разрешается неким жестом чисто личного свойства. Как жажда правды вовсе не беспомощное чувство пустоты, а мучительная тоска, выражающаяся в неистовом стремлении вперед, так и милосердие не просто сочувствие, а личная помощь. Иисус ведь не говорит: блаженны сострадающие. Ибо что не претворяется в поступок, то ничего не стоит. Одни лишь настроения никаких плодов не приносят, а лишь расслабляют. Кто действительно ищет, не может видеть нужду и не помочь, помочь по-настоящему, насколько это в его силах.

В исканиях мы внимаем голосу, идущему из глубин нашей природы. Так возникает потребность в правде, рождения которой в нас мы так жаждем, ибо это и есть наше предназначение. Так возникает и живое ощущение общности с другими людьми, такими же по сути, как и мы, ведущими такую же жизнь и имеющими такую же судьбу. Мы чувствуем себя звеньями одной цепи, сострадаем и помогаем чем можем, ибо, помогая другим, помогаем и себе. Стало быть, если кто заставляет себя проявлять сострадание к бедствующим и нуждающимся, на которых ему указывает сама жизнь, значит, искания пока что не всколыхнули глубин его существа. Они все еще молчат, безучастные и бездеятельные. О бедные, наивные эгоисты! Рано или поздно жар неукротимого стремления к правде выведет вас из оцепенения и прорвет оболочку вашей ограниченности.