Нагая мишень - [4]

Я отступил.

— Как же это?

— Стой! — крикнул он.

Я почувствовал на спине удар бичом и дрожь, словно попал под провода высокого напряжения.

— Ни шагу назад! — Нузан обошел соседний сектор и подал мне руку. — Ну, блин, растяпа. За тобой как за ребенком ходить нужно. Эту линию пересекать нельзя. Ясно?

Удар невидимого препятствия свалил меня на колени. Неподалеку от нас засветился оранжевый треугольник. Чуть поближе, за шахматной доской фиолетовых прямоугольников, из круглого отверстия в террасе появился какой-то мужчина. Он стоял спиной к нам.

Нузан поднес палец к губам.

— Вскакиваем в его канал, — шепнул он мне на ухо. — Если мужик будет возбухать, вытолкнем. Пошел!

Я сорвался с места и послушно побежал за Нузаном в направлении треугольного поля. Но перед тем как мы туда добрались, мужчина нас опередил: он вступил на зеленый номер и исчез. Мой необычный товарищ еще раз склонился над рисунками, покрывающими поверхность террасы. Возле летучего диска крутились люди, одетые в белые халаты. Один из них глядел в нашу сторону, второй — обращаясь к нему, горячечно жестикулировал.

— Эй, вы там, остановитесь! — закричал первый. — Кто вам разрешал выходить из кареты?

Я хотел было вернуться к диску, но Нузан схватил меня за руку и потянул в противоположном направлении.

— Только не спорь с ними, — предупредил он меня. — Сейчас нам нельзя терять ни минуты. Надо выбирать все, что угодно. Может сюда… — остановился он. — Семьдесят восьмой канал свободен. Нужно рискнуть. Осторожно!

Через красную линию он провел меня вовнутрь небольшого квадрата, поверхность которого заполняли непонятные знаки. Еще пару секунд я видел вокруг себя безбрежную плоскость Крыши Мира. И тут же ее место заменила совершенно иная, удивительная картина.

Призраки стереона

Солнечный день сменила ночь. Из темноты проявились сотни освещенных прожекторами лиц. Я услышал гул и аплодисменты заполненного до краев зрительного зала. Собравшиеся под куполом люди скандировали наши имена:

— Ну — зан! Кейз! Су — ха — ри!

Мы стояли посреди громадного амфитеатра, в самом видном месте, в котором концентрировались все световые лучи. Округлую сцену рядом занимал оркестр. Дирижер склонился в низком поклоне. На отдельном помосте в танцевальном ритме вихлялась группа девушек, повторявших какой-то припев.

В лучах цветных прожекторов костюмы солистов выглядели столь же эффектно, как и внутреннее убранство зала: стоящая между нами девушка была одета в длинное вишневое платье, на нас же были ослепительно белые брюки и серебристые жилеты на черных, словно сажа, рубашках. В руках мы все держали гитары.

Когда уровень шума достиг кульминационной точки, из тоннеля, ведущего на сцену, вышла пара конферансье. Женщина послала зрителям улыбку, ее партнер поднес к губам микрофон.

С первого ряда донесся громкий голос:

— Сыграйте нам еще раз, милые «То тут, то тамы»!

— Мы просим прощения у зрителей, — ответил на это мужчина-конферансье, — к сожалению, группа «То тут, то там», сегодня петь уже не будет.

— Ну — зан! Кейз! Су — ха — ри! — скандировала толпа. — «То тут, то там»!!!

— Прошу минуточку внимания!

Зал заполнили свисты. Большинство из собравшихся было молодыми людьми. Парни вскакивали на сидения стульев, орали или топали ногами; девчонки-подростки пронзительно визжали. Лишь через пару минут подкрепленная мощными динамиками вежливая просьба утихомириться несколько остудила запал безумствующей аудитории. Пара ведущих вернулась к неблагодарной роли стражей порядка. Теперь уже мужчина вежливо улыбался, в то время как его помощница пыталась пробиться к рассудку непоколебимых фанов:

— Вы же прекрасно знаете, что правила фестиваля не предусматривают возможность выступления на бис в конкурсный день. Мы не можем делать исключения даже для самых больших любимцев публики.

Когда конферансье объявлял выступление следующей группы, Кейз (ибо именно так — согласно скандируемым толпой крикам — звалась стоящая между нами девушка) поклонилась в последний раз и спустилась со сцены в туннель, ведущий на зады амфитеатра. Нузан вприпрыжку последовал за ней, мина у него была совершенно веселая. Идя за ним, я оставил гитару в уголке темного коридора, при этом вздохнул с облегчением, поскольку, хотя инструмент совершенно не мешал мне кланяться перед телевизионными камерами, расставленными по всему залу, если бы дошло до бисирования, я бы понятия не имел, как за него держаться.

— Ребята, — обратилась к нам Кейз, когда мы впихнулись за ней в раздевалку, уже занятую другим, ожидавшим своего выступления ансамблем. — Ночной Лондон — это сказка! Прошвырнемся?

В комнату заглянул какой-то чернокожий тип.

— Очень-очень нужна великий господина Нузан и великий господина Сухари! — сообщил он, перекрикивая распевавшихся певцов.

Ударник застонал над своими бочками и дал знак другим перестать играть.

— Чего там?

— Моя господина, фестивальный режиссер, иметь бизнес и просить ваша в своя кабинет. Там быть большой деньги, ах, какой большой деньги!

— А в город? — напомнила Кейз. — Хочу посмотреть его с вами.

Нузан поцеловал ее в лоб.

— Натягивай портки, малышка, и не бери дурного в голову. Выставим этому режиссеру наши условия и минуты через три заскочим за тобой.