Наемный убийца - [51]

Энн сказала:

– Это – не сон.

– Нет, – ответил он. – Вы правы. Это не сон. – И замолчал. Ждал. Ее сочувствие – Ворон явственно ощущал его – пробиралось к нему сквозь молчание и тьму ночи. Он сказал: – Мерзость, правда? Можно подумать, ничего мерзее и на свете нет. Она даже не подумала дверь от меня запереть, чтоб я не увидел. А после этого – приют, Дом. Про это вы уж знаете. Тоже мерзость, но с той – не сравнить. И потом, они же дали мне образование, так что я могу понимать, про что в газетах пишут. Ну, вроде этих дел, с психо или как его там. И почерк у меня xopoший, и говорю я правильно. Ну, сначала меня здорово били, часто; в изолятор сажали, на хлеб и воду, всякие другие домашние штучки. Но когда они дали мне образование, это больше не повторялось. Я для них оказался слишком умным – так меня воспитали. Никто никогда уже ничего повесить на меня не моги. Подозревали, само собой, только доказать ничего не могли. Один раз наш священник хотел меня к суду притянуть. Они все правы были, когда – на выпуске – сказали, там все было, как в настоящей жизни. Мол, такова жизнь. Нам – Джиму, мне и еще целой кучке неопытных мальчишек. – И добавил горько: – Первый раз им удалось меня в чем-то подловить, а я и в самом деле не виноват.

– Вы выпутаетесь, – сказала Энн. – Мы вместе что-нибудь придумаем.

– Хорошо вы это сказали – «вместе», только на этот раз мне уйти не удастся. Да я и сопротивляться не стал бы, только мне сперва до этого Чал-мон-дели надо добраться и до его босса. – И спросил с какой-то нервозной гордостью: – А вы бы удивились, если б я сказал, что человека убил? – Это было все равно что преодолеть первый барьер; если бы это удалось, он мог обрести уверенность…

– Кого?

– Вы слышали когда-нибудь про Боевого Змея?

– Нет.

Он рассмеялся с удовольствием, но чуть-чуть испуганно.

– Я доверяю вам свою жизнь. Если бы сутки назад мне сказали, что я доверю свою жизнь ба… Но, конечно, у вас ведь не будет никаких доказательств… Я тогда занимался бегами. А у Змея была своя шайка – конкуренты нам. Просто ничего другого сделать было нельзя. Он попытался прикончить моего босса, прямо на скачках. Ну, половина наших взяли машину – и в город. А он думал, мы тоже поездом. Ну, понимаете, когда его поезд прибыл, мы-то уже ждали на платформе. Как только он вышел из вагона, мы его окружили. Я полоснул его по горлу, а остальные не дали ему упасть, так мы и вышли, кучкой, прошли мимо контролера. Потом бросили его у газетного киоска и дали дёру. – Он объяснил:

– Понимаете, дело было так: либо мы, либо они. Они же на скачки с бритвами наголо явились. Как на войне.

Помолчав немного, Энн произнесла:

– Да. Это понятно. У него тоже был шанс, только он не сумел им воспользоваться.

– Это звучит мерзко, – сказал Ворон. – Странно, конечно, только на самом деле это не было мерзко. Это было – естественно.

– И вы все еще этим занимаетесь?

– Нет. Это не очень интересно. Нельзя было никому доверять. Одни размякали, другие делались какими-то безрассудными. Не хотели мозгами шевелить. – И продолжал: – Насчет Змея. Я вот что хочу сказать. Я не жалею. В Бога я не верю. Только вот вы сказали, что вы мне друг, я же не хочу, чтобы вы обо мне неправильно думали. Это из-за той истории со Змеем я столкнулся с Чалмондели. Я теперь понял, он на скачки ходил, только чтоб с разными людьми встречаться. Я тогда еще подумал, что он прохиндей.

– Мы довольно далеко ушли от ваших снов.

– Я как раз собирался к ним вернуться, – сказал Ворон. – Я, наверно, разнервничался из-за Змея. Что так вот, взял и убил. – Голос его еле заметно дрогнул от страха и надежды; надежды – потому что она так спокойно восприняла одно убийство и – может быть, в конце концов откажется от тех своих слов («Молодец!..» «Я бы и глазом не моргнула…»); страха, потому что на самом деле он никак не мог поверить, что можно вот так абсолютно довериться кому-то и не быть обманутым. А как замечательно было бы, подумал он, все рассказать и знать, что вот кто-то, кроме тебя, все это знает – и ему не противно; это было бы – как долгий-долгий сон после мучительной бессонницы. Он заговорил снова:

– Эти минуты, когда я тут заснул, это первый раз за двое – или трое? – не помню сколько суток. Кажется, мне все-таки твердости не хватает.

– Ну, мне кажется, твердости у вас вполне достаточно, – сказала Энн. – Давайте не будем больше про Змея.

– Никто больше никогда про Змея не услышит. Но уж если говорить вам про что-то… – Он все оттягивал момент откровения. – Последнее время мне часто снится, как я старуху одну убиваю, а не Змея. Вроде я услышал, как она зовет из-за двери, и попытался дверь открыть, но она держалась за ручку. Я в нее выстрелил – через дверную панель, но она все равно ручку крепко держала. Пришлось убить ее, чтоб дверь открыть. Потом снилось, что она все равно живая, и я выстрелил ей прямо в глаза. Но даже это… не было так уж мерзко.

– Да уж, во сне вам твердости хватает, – сказала Энн.

– В том же сне я убиваю старика. За письменным столом. У меня глушитель был. Старик упал за стол. Мне не хотелось причинять ему боль. Хоть он для меня ничего не значил. Ну, я его изрешетил. Потом вложил ему клочок бумаги в руку. Брать мне ничего не надо было.