Наемники фюрера - [5]

.[4]

Итак, Германия получила новый фронт — в Северной Африке, а вместе с ним и необходимость посылать туда все новые и новые дивизии, организуя затем их снабжение морем под ударами английского флота и авиации с острова Мальта. Одной танковой и одной легкой дивизией дело, разумеется, не ограничилось. Африканская кампания, начавшаяся для вермахта блестящими победами Роммеля, в итоге привела к поражению под Эль—Аламейном в ноябре 1942 года и капитуляции остатков не сумевших эвакуироваться немецких войск в Тунисе в мае 1943 года.

Пока в первые месяцы 1941 года Роммель громил англичан, избалованных легкими победами над итальянцами, в Берлине решали, что делать с Балканами, которые по инициативе все того же неугомонного Муссолини также стали районом боевых действий.

«Поскольку Муссолини, по—видимому, считал себя не в силах самостоятельно предпринять решительные действия против Англии, он искал летом 1940 г. такого противника, в борьбе с которым итальянские вооруженные силы могли бы проявить свою мощь. Он видел, что занимает подчиненное положение по отношению к своему более удачливому в военном отношении партнеру по оси, и не хотел с этим долго мириться. В июле Муссолини без обстоятельного политического обоснования приказал итальянскому Главному штабу Сухопутных войск разработать план операции против Югославии и произвести у ее границы стратегическое развертывание основной массы сухопутной армии. Во второй половине сентября 37 дивизий — две армии в первом эшелоне и одна во втором в качестве резерва — были развернуты на некотором удалении от югославской границы. Всех командиров ознакомили с их задачами. Это было единственное планомерно подготовленное и проведенное стратегическое развертывание, которое осуществила Италия за все время войны.

В конце сентября опять без убедительного обоснования и так же внезапно стратегическое развертывание было прекращено и было приказано уволить из армии 600 тысяч человек, то есть провести почти полную демобилизацию, включавшую и возврат владельцам реквизированных для нужд армии автомашин, лошадей и мулов. К середине октября демобилизация была наполовину закончена. Тем более удивлены были начальник Генерального штаба вооруженных сил и начальник Главного штаба Сухопутных войск, когда их 14 октября вызвали к Муссолини. Дуче говорил об оккупации Греции.

На вопрос о том, какое количество войск и сколько времени потребуется для занятия исходных позиций в Албании, они ответили, что при условии участия Болгарии в этой войне, кроме восьми дивизий, стоящих в Албании, потребуется еще двенадцать дивизий, и что для их переброски, включая необходимые корпусные и армейские части, а также части службы тыла, необходимо три месяца. Этот срок казался вполне обоснованным ввиду очень небольшой мощности албанских портов и крайне неблагоприятного положения с транспортным сообщением в Албании, почти не имеющей железных дорог. Муссолини, видимо, был удовлетворен этой справкой. Удивление обоих генералов усилилось, когда Муссолини на следующий день вновь вызвал их и некоторых видных государственных деятелей в палаццо Венеция и объявил, что он решил занять Ионические острова, в частности остров Корфу у входа в Адриатическое море, и затем захватить Салоники, чтобы укрепить позиции Италии на Средиземном море и сохранить итальянское влияние в Греции.

Когда начальник Генерального штаба вооруженных сил маршал Бадольо спросил, проинформирована ли о предполагаемой операции Германия, по отношению к которой как к союзнику все же имеются обязательства, Муссолини резко ответил: «А нас проинформировали об операции в Норвегии? Нас спросили перед тем, как начали наступление на Западе? Действовали так, как будто мы и не существуем. Теперь я плачу той же монетой».

Мнение своих военных советников, изложенное ими еще накануне, он считал, видимо, не заслуживающим внимания. Дело в том, что Муссолини получил от министра иностранных дел Чиано, который рассматривал Албанию, управляемую его министерством, как свою вотчину и был главным инициатором нападения на Грецию, успокоительные вести о предположительной реакции греков. Чиано сообщал, что ему удалось за крупные суммы денег привлечь к защите интересов Италии ряд видных деятелей, часть из которых даже входит в состав правительства. По его словам, в Греции только немногочисленная группа людей, представляющая собой состоятельную верхушку, склоняется на сторону Англии; основная же масса населения является политически нейтральной и скорее отрицательно относится к режиму Метаксаса. Кроме того, есть свои люди в греческой армии в Эпире, которая не будет воевать, а албанские части и партизаны в ходе наступления итальянской армии поднимут восстание среди родственного им населения Эпира.

В конце совещания был назначен день наступления. Первоначально его планировали начать 26 октября, но позднее, ввиду неблагоприятной погоды, отложили на 28 октября. Гитлеру Муссолини написал письмо, в котором, однако, лишь очень неопределенными намеками говорил о греческих провокациях, которых он якобы больше не может допустить. Фюрер поспешил 28 октября во Флоренцию. Муссолини поставил его перед свершившимся фактом, а Гитлеру пришлось делать хорошую мину при плохой игре.