Наемники фортуны - [3]

Догнал наемников у площади Льва Толстого. Мы успели добежать до Крещатика, когда совсем рядом громыхнуло. Не знаю, что там взорвалось, – может, выстрелили управляемой ракетой?

Мы присели за мусорным баком, и Опанас сказал:

– Вон, видите, домина с лепниной на крыше? Это рынок крытый, Бессарабским называют.

Огонь быстро исчез, ветер унес дым, и стало ясно, что по зданию отработали термобарическим боеприпасом.

– Ох ты! – Барцев машинально потрогал свой черный шлем. – Как по крыше ему засадили… Чья это вертушка была? Вон она, за дома полетела.

– Не знаю, – сказал я. – В нацгвардии таких машин вроде нет.

Запах гари висел над Крещатиком, лучи вечернего солнца едва пробивались сквозь дым. Улица, изрытая воронками, между которыми стояли брошенные машины и лежали тела, напоминала сцену из фильма–катастрофы. Перебегая от укрытия к укрытию, мы спешили дальше к точке сбора на Майдане Нэзалэжности. Все трое тяжело дышали, и я тяжелее всех – не привык таскать бронежилет. Его я снял с убитого ополченца, когда пробирались по бульвару Леси Украинки. Спина болела после катапультирования, хотелось швырнуть броник на землю и посильнее пнуть ногой, но бежать осталось недалеко, лучше потерпеть.

Мой комбез был порван на плече; солнцезащитное стекло треснуло, пришлось сдвинуть его на шлем. Проверил магазин – всего шесть патронов.

Со стороны оставшегося позади бульвара Тараса Шевченко донесся звук автоматных очередей, потом громыхнули взрывы.

– Опанас, прикрывай, – сказал я. – Барцев, давай к тому киоску.

Закусив черный ус, Опанас привстал и повел из стороны в сторону стволом АК. Мы с Барцевым побежали по тротуару к газетному киоску с сорванной взрывом крышей. До него оставалось метров десять, когда по нам выстрелил снайпер.

Я понял, что он прячется в здании на другой стороне улицы, потому что за мгновение до этого что–то такое ощутил, как тогда, в кабине, перед тем как сбили Серегу, – будто ледяным ветром дунуло оттуда. Но предупредить Барцева не смог. Он двигался ближе к проезжей части, потому снайпер выбрал целью его. Пуля пробила шлем, и наемник без вскрика повалился на асфальт.

Сзади застучал автомат Опанаса. Я прыгнул в сторону, скатился с поребрика и оказался за черным «мерседесом» с мертвецом в кабине.

Пуля ударила в машину. Я сел, прижавшись к ней спиной, и увидел на тротуаре неподвижное тело в серо–зеленом пятнистом комбезе.

Машинально похлопал себя по карманам, но гранат не было. Хотя если бы они и остались… Ясно, где прячется снайпер: в здании… кажется, местной администрации… точно, столичной мэрии. Верхняя часть обвалилась, но три этажа целы, и он засел где–то там. Я не смог бы попасть гранатой в окно с такого расстояния, да и как определить, куда именно бросать?

Выстрелы на бульваре Шевченко стали громче. Похоже, армия давит всех без разбора: ополченцев с наемниками, гвардейцев… Как быстро военные доберутся до Крещатика? Судя по всему, гвардейцы сдерживают их примерно в квартале отсюда, у памятника Ленину напротив Бессарабского рынка, но надолго их не хватит. Смяв гвардейцев, вояки примутся за нас. Надо бежать к Майдану, где, возможно, еще дожидаются грузовики, которые прислали, чтобы забрать остатки отрядов ополченцев и наемников. Но как высунуться, если на другой стороне караулит снайпер?

Опанас выглянул из–за бака и сделал непонятный жест.

– Что?! – крикнул я.

Звуки выстрелов и взрывы мешали нам расслышать друг друга. Он отпрянул, когда в бак ударила пуля.

Я отщелкнул магазин, постучал пальцем по зеленой гильзе верхнего патрона… Пять внутри, один в стволе. И всё, больше вообще ничего нет.

Опанас вдруг дал очередь в мою сторону. Пули застучали по кузову «мерседеса», подбираясь ко мне, я вскинул «кедр», не понимая, что происходит, а черноусый приподнялся, подавая отчаянные знаки… И тогда в его правое плечо у самого края бронежилета попала пуля. Опанас свалился за бак, еще секунду оттуда торчали его ноги, вторая пуля ударила рядом, отколов кусок асфальта, а потом наемник согнул ноги в коленях и целиком пропал из виду.

Что–то мелькнуло слева. Я развернулся – и здоровенный черный пес прыгнул на меня.

На инструктаже, перед тем как получить полетное задание, крепкий седой сержант из Донецка, тот самый, который командовал взводом охраны аэродрома, долго втолковывал нам, как разобраться с псом–убийцей, если собьют и останешься без боеприпасов. Нас предупредили, что гвардейцы используют специально обученных волкодавов, но мы, летчики, слабо верили в такую встречу. И вот – свезло.

Пес прыгнул на меня, опрокинул на бок. Не успев развернуть пистолет–пулемет, я врезал зверю прикладом по морде. Крупные сильные челюсти сомкнулись на запястье, защищенном длинной перчаткой. Я вскрикнул. И ударил широким армейским ножом.

Сержант говорил, что бить лучше всего в мягкое место под нижней челюстью и сразу проворачивать нож, разрывая гортань, но я попал между челюстями сбоку. Клинок глухо скрежетнул, зацепив кость, прорезал мясо и сухожилия. Пес клацнул когтями по бронежилету у меня на груди, дергаясь, суча лапами. Я надавил, провернул нож – он почти до рукояти ушел в собачью голову. Пес хрипло тявкнул и сдох.