Наемник - [22]

— Что это? — спросил он.

— Аэроплан, сэр.

— Над военной резервацией, во время сражения?

— Да, сэр. — Начальник штаба снова направил свой бинокль на парящий в воздухе объект:

— Что ж это тогда? Ведь не воздушный шар.

— Шары, — пробурчал маршал, словно размышляя вслух, — разрешены к применению. Они использовались союзниками еще в конце Гражданской войны. Но во время сражения они практически бесполезны.

Офицеры стояли перед зданием бывшего отеля, в котором теперь размещался штаб маршала.

Из здания к ним спешили остальные сотрудники штаба и один из вечно торчащих поблизости телерепортеров, на ходу расчехлявший камеру.

Маршал, повернувшись к ним, рявкнул:

— Хоть кто-нибудь знает, черт возьми, что это за проклятая штуковина кружит здесь над нами?

Барон Цвердлинг, преклонных лет транспортный магнат, глава «Континентальной», вышел на деревянную веранду и смотрел вместе со всеми:

— Самолет, — произнес он квакающим голосом. — На этот раз Хаэр слишком далеко зашел. Слишком далеко, слишком. Это ему не сойдет с рук, ни за что не сойдет.

Затем спросил:

— Почему он летит бесшумно?

Подполковник Пол Уоррен, стоящий рядом, ответил:

— Похоже, это планер, сэр. Когсвел покосился на него:

— Что?

— Планер, сэр. В наши дни этот спорт непопулярен.

— Что его держит в воздухе? Пол Уоррен посмотрел на него:

— То же, что держит в воздухе ястреба, альбатроса, чайку…

— Пернатых, вы имеете в виду, — уточнил Когсвел. Некоторое время он сосредоточенно наблюдал за планером, затем обратился к своему начальнику артиллерии: — Джед, можете сбить эту штуковину?

Артиллерист наблюдал за планером в бинокль, на лице его проступило такое же замешательство, как и у других присутствующих. Услышав вопрос, он повернулся к маршалу, опустил бинокль и отрицательно покачал головой:

— Нет, сэр. Не из орудий, использовавшихся до 1900 года.

— А что можно сделать? — рявкнул Когсвел. Артиллерист пожал плечами:

— Можем установить несколько «максимов» и не давать ему снизиться.

— Да ему и не надо снижаться, — горестно вздохнул Когсвел. Затем опять обратился к подполковнику Уоррену:

— Когда они были изобретены? — он поднял палец вверх. — Эти штуковины. Уоррен задумался:

— Незадолго до начала столетия.

— Как долго этот планер может там продержаться? Уоррен окинул взглядом окружавшую их гористую

местность.

— Трудно сказать, сэр. Если пилот один — то до тех пор, пока будет в состоянии управлять аппаратом. Если же пилотов двое и они могут подменять друг друга — то пока у них не закончатся вода и продовольствие.

— Какой вес он может поднять?

— Точно сказать не могу. При таких размерах — наверняка достаточно, чтобы поднять двух людей с необходимым оборудованием. Скажем, фунтов пятьсот.

Когсвел опять долго рассматривал планер в бинокль, бормоча себе под нос:

— Пятьсот фунтов! Да они оттуда могут даже сбрасывать динамит на наших лошадей. Рассредоточить кавалерию по всей резервации.

— Что происходит? — волновался барон Цверд-линг. — Что происходит, маршал Когсвел?

Когсвел проигнорировал его. Глубоко дыша, он добрых пять минут наблюдал за летавшим кругами аппаратом. Затем опустил бинокль и яростным взглядом окинул офицеров своего штаба.

— Тэн Эйк! — прорычал он.

Перед ним вытянулся по стойке смирно пехотный полковник:

— Слушаю, сэр.

Медленно, отчетливо выговаривая слова, Когсвел сказал:

— Под белым флагом. К барону Хаэру. Мои поздравления и просьба сформулировать свои условия. И когда это сделаете, передайте также мои поздравления капитану Джозефу Мозеру.

У Цвердлинга полезли на лоб глаза.

— Условия? — проскрипел он. Маршал повернулся к нему:

— Да, сэр. Взглянем правде в глаза. Нам крышка. Полагаю, вам надо согласиться на полную капитуляцию и постараться сделать ее условия наиболее приемлемыми.

— И вы еще называете себя солдатом! — транспортный магнат перешел на визг.

— Да, сэр, — твердо ответил Когсвел, — солдат, а не мясник, посылающий своих подчиненных на убой. — Он обратился к телевизионщику, который старался выжать из этого диалога максимум информации: — Мистер Солиген, не так ли?

Репортер моментально оказался рядом с офицерами, подав знак оператору направить на него объектив:

— Да, сэр. Фредди Солиген. Можете ли вы сказать, маршал Когсвел, в чем дело? Уважаемые телезрители, вы все, несомненно, узнали знаменитого маршала. Маршал Стоунвол Когсвел за десять лет не проиграл ни одного сражения и сейчас возглавляет силы «Континентальной компании транспорта на воздушных подушках».

— На этот раз я проиграл, — мрачно заявил Когсвел. — Компания «Вакуумный транспорт» неожиданно подготовила новую уловку, которая нас погубила. Конечно, она еще будет рассматриваться Военным ведомством, и несомненно, поступит соответствующее заявление от военного атташе Советов. Но уже сейчас ясно, что эта штука революционизирует наши сражения.

— Революционизирует? — даже телерепортер был в замешательстве.

— Вы имеете в виду вот это? — Он указал пальцем в небо, и объектив телекамеры отследил движение его пальца.

— Да, — мрачно вымолвил Когсвел. — Нужно ли это разжевывать? Или вы думаете, что я буду сражаться, когда эта штука будет целый день парить надо мной? Вы понимаете, сколь важную роль в военном деле играет разведка? — его глаза сверкнули: — Или вы считаете, что Наполеон проиграл бы Ватерлоо, имей он хорошую разведку? А разве Ли проиграл бы под Геттисбергом? Не будьте смешными. — Он бросил взгляд на барона Цвердлинга, пребывающего в полном замешательстве: — В данный момент барону Хаэру известно любое передвижение моих войск. Я же знаю о его маневрах из донесений моей конной разведки. Повторяю, сэр, я не мясник. С удовольствием скрещу шпаги с бароном Хаэром в другой раз, когда у меня тоже будет эта… как эта проклятая штуковина называется, Пол?