Надпись на камне - [2]

К утру подул свежий ветер, небо на востоке стало бледнеть. Одна за другой гасли звезды, только луна, холодная и молчаливая, еще висела над вершинами гор.

Монотонно и глухо шумела река, стиснутая ущельем. Как не похожа она была на родную полноводную Волгу! Там, в далеком приволжском городе, родился и вырос Борис. Там они бегали с братом на реку, плавали на Нижний остров, с завистью смотрели на белые нарядные пароходы. Поздними вечерами, когда зажигались огни на палубах и в каютах, пароходы казались еще красивее.

Мысли Бориса прервал осторожно брошенный в спину камешек. Захар Перепичка подавал условный сигнал: «Внимание!»

Борис прислушался. Над рекой поднимался туман. Он скрадывал звуки, но все-таки Борис расслышал шум, доносившийся со стороны реки. Шум приближался. Вскоре на берегу возникли какие-то тени. Они, как призраки, выплывали из тумана и постепенно приобретали очертания людей и лошадей. Пятнадцать всадников насчитал Борис.

Всадники выезжали на нашу землю.

«Нахально действуют», — подумал Рублев, видя, как басмачи похлопывали по конским шеям. За десять месяцев службы ему не раз приходилось бывать в перестрелках, и все же неприятный холодок пробежал по его спине.

— Это передовой дозор, — тихо проговорил Захар, пристально вглядываясь в басмачей. — За ними жди всю банду.

— Что будем делать? — спросил Рублев.

— Подпустим поближе и вдарим, щоб чертям бу-ло тошно.

— А если банда пойдет?

— Нехай идет! Наши услышат — подоспеют. В общем ты оставайся здесь, я отползу трошки вправо. Будем бить с двух сторон. Главное — больше шума. Понял? — Он поглубже надвинул фуражку, прижался к земле и сразу исчез.

Звеня удилами, басмачи подъезжали к тропе. Рублев уже видел их разноцветные халаты и ждал.

Неожиданно с фланга раздался зычный голос Захара Перепички:

— Застава, слушай мою команду! По врагам революции, ставленникам английского империализма— огонь!

Два выстрела прокатились по ущелью, двое всадников качнулись в седлах и рухнули на землю.

В ту же минуту басмачи кинулись на пограничников. Впереди на гнедом коне скакал старик с огромной рыжей бородой. Он размахивал над головой винтовкой, словно дубиной, и орал во все горло:

— Алла, алла!..

И опять раздался голос Захара Перепички:

— Застава, гранаты к бою!

Когда дым и пыль от взрывов рассеялись, Борис увидел еще несколько упавших лошадей и людей. Гнедой конь бородача проскакал шагов тридцать, споткнулся и свалился рядом с тропой. Всадник перелетел через голову лошади и неподвижно распластался на прибрежном щебне. Его винтовка отлетела почти к самому камню.

Видя гибель вожака, остальные повернули назад, отстреливаясь на ходу.

— Застава, в атаку, за мной! — азартно крикнул Перепичка.

Не успел Рублев сообразить, зачем нужна эта дерзкая атака, не успел вскочить на ноги, как Перепичка коршуном слетел откуда-то сверху и с винтовкой наперевес ринулся вслед за басмачами.

— Беркут, ты куда? — крикнул Рублев и тут же увидел, как Перепичка взмахнул руками и повалился на землю, сраженный пулей.

«Эх, погорячился!» — скрипнул зубами Рублев и рывком расстегнул ворот гимнастерки. Ему стало нечем дышать, в глазах завертелись рыжие круги. Но чем теперь поможешь другу?

Между тем басмачи достигли реки, спешились и залегли у самой воды. Пули засверлили воздух, зачиркали о серый камень. Рублев подавил волнение, осторожно выставил вперед винтовку, прицелился, но в этот миг что-то горячее высекло искру из патронника, вырвало из рук оружие и сильно обожгло правую щеку.

— Вот черт! — сквозь зубы выругался Рублев, подбирая винтовку. Взглянув на нее, он понял, что произошло самое страшное. Оружие вышло из строя. А в долину опускался рассвет. Его медные отблески стекали с позолоченных солнцем вершин, делая зримыми морщины на скалах, и гладкие слитки гранита, и осыпи мелкого камня.

Борис на мгновение представил себе, как сейчас, в это майское утро, просыпается вся страна, как открываются окна и двери в жилищах и люди приступают к <2воим делам. Рыбаки закидывают невод в притихшее море. Садовник поливает цветы, омытые росой. Мать собирает детей в школу. И никто не знает, что лежит в этот утренний час на берегу далекой реки пограничник Рублев и не хочет умирать в свои двадцать лет.

— Ладно, как-нибудь справлюсь, — прошептал Борис. Теперь он лихорадочно прикидывал в уме, как бы ловчее овладеть оружием. О винтовке Захара нечего было и думать — до нее живым не добраться. Что же делать? И вдруг мелькнула мысль: «А винтовка бородача! Она валяется совсем рядом, и подползти к ней можно под прикрытием убитой лошади... Вон и сам басмач, а вон и его винтовка».

Рублев снял фуражку и осторожно положил на камень. Тотчас по камню ударило несколько пуль. Рублев осторожно пополз. Острый щебень впивался в колени и локти. Только бы успеть, только бы доползти!

И вдруг от реки донесся торжествующий рев. Борис обернулся — фуражки на камне не было, ее сбила пуля. «Рано обрадовались», — усмехнулся Борис. Вот и винтовка. Он подполз к лошади и спрятался за ее остывшим шершавым брюхом.

Басмачи все разом вскочили на ноги и побежали к тропе. Топот их ног приближался неумолимо, как грохот обвала. Рублев зарядил винтовку и выстрелил. Потом еще и еще. Один басмач упал, остальные попятились, залегли. Оружие врага в руках пограничника било наверняка.