Надгробие для карателя - [24]

Реакция бойца может активироваться за считаные доли секунды. И это все вопросы не природных качеств организма, а только отработанная и предельно отточенная техника поведения, проверенная во многих боевых ситуациях.

При этом отрабатываются даже такие варианты, когда пуля попадет в бронежилет или в шлем. Защитное оснащение в этом случае обычно срабатывает, но удар пули бывает настолько сильным, что бойца может сбить, скажем, с брони. Мы обучаем солдат не сопротивляться удару пули — это чревато возможностью застыть на месте и получить вторую пулю, а то и не одну, а действовать по принципу дзюдо.

Куда тебя направляет активная сила, туда и совершай движение. Но при этом не теряй ориентации в пространстве. Но не просто падай туда, куда тебя сбивает, а превращай падение в направленный прыжок со всеми вытекающими из этого последствиями, как если бы сам прыгал, без помощи пули. И послать в цель свою очередь не забывай. Даже если она будет не прицельной, она заставит противника голову в плечи вжать, вместо того чтобы снова в тебя стрелять. Вжатая в плечи голова — уже не боевое положение. Такая поза и прицелиться не позволяет, и вообще бывает вызвана испугом, а испуг чреват потерей контроля за ситуацией и лишает даже временного контроля.

А что противник? Это только со стороны кажется, что стрелять из засады просто. В действительности не всегда бывает так, как должно было по замыслу. Стрелять-то требуется прицельно, иначе засада свой смысл теряет. А о какой прицельности можно говорить, когда бойцы спецназа разлетаются в разные стороны, как осколки от гранаты. И попробуй, поймай их в прицел во время прыжка или кувырка, да еще когда спецназ сам стреляет в ответ. Пусть и не прицельно, но кому легче будет, если в него попадет не прицельная, а шальная очередь! Вот для того мы и учим солдат выполнять эти приемы — чтобы избежать потерь.

Причем сам процесс обучения построен на твердых принципах. Умереть может каждый — это общеизвестно. Некоторые умирают даже героями. По крайней мере, считается так. Но их смерть, по большому счету, не является героической по простой причине — они погибли, не победив. А у нас важнее героизма ставится победа. Если ты победишь бандита, он уже не сможет убить ни тебя, ни твоего соседа, ни твоих родителей, ни родителей твоего соседа. Победить требуется в любом случае. Именно — победить, а не погибнуть самому, даже с самыми чистыми и высокими помыслами.

Эти принципы прочно вбиваются солдатам в голову, и они стремятся себя обезопасить. А когда люди гибнут в схватках, будь то менты или пограничники, или еще кто, я, как офицер, всегда думаю о том, что это только солдаты, жизнь которых их матери доверили офицерам. И эти солдаты могли бы попасть служить, скажем, не в погранвойска, а в спецназ ГРУ, ко мне во взвод. И тогда бы я нес за них персональную ответственность. Я бы обучал их воевать и побеждать, а не умирать.

Гибель солдата в спецназе ГРУ — это вообще нонсенс. У меня за годы моей службы такого ни разу не случалось. Раненые бывали. Я сам был несколько раз легко ранен. Но это только издержки службы. Гораздо чаще, чем ранения, у нас случаются травмы. И это вообще явление, можно сказать, обязательное. Но если бы мы обращали внимание на травмы, полученные на тренировочных занятиях, то весь спецназ ГРУ давно бы уже стоило перевести в инвалидную команду. Но к травмам легкого характера, таким как синяки и ушибы, мы приучаем солдат относиться легко, как и к виду собственной крови.

Два поворота ущелья я преодолел стремительно, хотя бежать приходилось снизу вверх — в этом месте ущелье было особенно крутым. К этому времени перестрелка в районе кладбища стала стихать.

По опыту знаю, что это означает переход к статичному противостоянию. Когда обе стороны нашли себе надежные укрытия и только обмениваются редкими очередями, как отплевываются. Или же одна из сторон оставила позицию и отступила.

Бандитам отступать было, как я понимаю, некуда. Иначе они побежали бы в нашу сторону и нарвались бы на наши очереди. Более того, они понимали, что снизу их мы подпираем. А попадать в плотное окружение, когда пули могут достать тебя с любой стороны, когда ни один камень не может служить надежной защитой, никому не нравится.

Можно было предположить, что бандиты отступать не намереваются. Иначе они и не нападали бы. А пограничников было слишком много, чтобы отступать. Изначально в преследование первой банды вышло больше четырех десятков бойцов. Конечно, попав в засаду, они могли понести потери, но, даже потеряв больше четверти состава, погранцы бы только уравнялись численностью с моим взводом. Да, возможно, и с бандитами тоже. Но — только лишь возможно.

В реальности представить себе наличие такой крупной банды здесь было сложно. Она была бы, без всяких сомнений, обнаружена моим взводом при прохождении мимо кладбища. Да и раньше была бы обнаружена — большие банды всегда на виду у властей района и силовых структур. Им сложнее прятаться, сложнее обеспечивать себя всем необходимым, заметно любое их действие — от нападения до попытки ухода от ответственности. Может пройти мимо внимания местных властей простое убийство, связанное с ограблением. Сейчас это не настолько редкое явление, чтобы поднялась большая буча. И маленькая банда, если прячется в горах и не имеет при этом источников снабжения, вполне может промышлять мелкими грабежами, чтобы элементарно выжить. Одиночная машина на дороге, стоящий особняком дом — все это может стать объектом атаки.