Надежды и муки российского футбола - [29]

Главное в футболе – это то, что матчи, игры нельзя подделать. То, что происходит на поле, происходит сейчас и никогда уже не будет повторено. Не важен даже, может быть, сам результат – он важен скорее для фанатов футбола и для тех, кто принимает непосредственное участие в этом действе. Важна сама игра. Даже если твоя команда проиграла, но проиграла красиво, все равно ты не испытаешь чувства разочарования и неудовлетворенности. Важно, чтобы эта команда играла красиво, импровизировала, нравилась публике, чтобы она создавала зрелище, а не только стремилась добиться какого-то результата.

Атмосфера стадиона, пожалуй, тоже часть этого действа. Люди не ходили бы на стадионы, если бы они могли получить то же самое, сидя перед экраном телевизора. Наверное, можно выделить несколько степеней восприятия этого зрелища. Когда ты смотришь телевизор один и остаешься более или менее безучастным, хотя какие-то моменты все-таки переживаешь, – это одно; когда смотришь в компании – это уже другое: тогда идет обмен эмоциями, создается какое-то общее энергетическое поле. Но это энергетическое поле во много раз сильнее не тогда, когда на огромной, 80-тысячной арене «Лужников» сидит две-три тысячи человек, а когда там нет свободного места, когда тебя все время толкают, когда ты чувствуешь, что от всех, кто тебя окружает, исходит какой-то импульс. Конечно, это важно. Есть какие-то мифические стадионы, как «Сантьяго Бернабеу», как «Олдтраферд»… может быть, даже «Стад де Франц» – для меня лично, поскольку я освещал чемпионат мира по футболу во Франции. И зрелище, и атмосфера, помноженные на мастерство игроков, поскольку на этих аренах проходят какие-то великие матчи, – все создает некое единое целое, которое оказывает на тебя ни с чем не сравнимое влияние.

Футбол для одних – игра, для других – работа, для третьих – зрелище. Он вбирает в себя все, что можно, все нюансы, как и кино, как театр. Однозначно определить, что такое футбол, нельзя. Это единство всего, что относится и к другим областям человеческой деятельности.

В последние годы многие, прежде всего политики, пытаются представить спорт как национальную идею. На мой взгляд, ни спорт, ни футбол не могут способствовать формированию патриотизма людей – для этого нужны какие-то более высокие категории. Футбол, как и спорт вообще, может объединять какие-то группы людей, но здесь нельзя говорить о патриотизме, хотя многие размахивают флагами, надевают на себя какие-то национальные атрибуты. Мне кажется, это преувеличение. Спортсмен не является национальным героем. Пусть это звучит несколько по-советски, но национальный герой – это, по-моему, академик, нобелевский лауреат Жорес Алферов. Вот он действительно национальный герой! Но не Егор Титов, который забил четыре, пусть даже пять голов в ворота «Баварии». Не знаю, правильно это или нет, но можно выделять какие-то высшие и низшие уровни патриотизма.

Считать, что футбол способствует укреплению национальной гордости… думаю, это как-то слишком. Это слишком сильно сказано. Было бы перебором говорить о том, что футбол формирует националистические настроения, шовинизм, ксенофобию. Толпа, будь то футбольная или любая другая, например, интересующаяся рок-музыкой, всегда найдет себе врага, если захочет, и обратит на него свою агрессию. Но поставить знак равенства между футболом и шовинизмом, по-моему, нельзя, хотя, конечно, толпа баскетбольная или, скажем, зрители, которые следят за соревнованиями по легкой атлетике, настроены иначе, не так, как футбольные болельщики, – я имею в виду атмосферу на трибунах. Баскетбольные болельщики не бывают агрессивны. Сколько я ни ходил на баскетбольные матчи, я никогда не видел агрессии со стороны болельщиков, а ведь они вообще ничем не отделены от площадки – достаточно сделать шаг, и ты оказываешься возле скамейки запасных. Может быть, в футболе, в самой игре, заложено больше какой-то агрессии, больше жестокости?! Ведь не будут же драться на трибунах поклонники фигурного катания, если кто-то заявит, что другая пара каталась плохо, или ей завысили оценки, или еще что-нибудь на эту тему. А в футболе достаточно одного слова – и болельщики ЦСКА и «Спартака» начинают выяснять отношения. Может быть, это вопрос традиций, поскольку такое скорее относится к современному футболу, к нашему современному миру, потому что до семидесятых годов в России, в Советском Союзе не существовало футбольного фанатизма. До этого была немного другая культура, несколько другие правила боления. Хотя (кажется, Вартанян писал об этом) драки и случались, но скорее больше по пьянке, чем по поводу выяснения взаимоотношений.

Я обратил внимание на то, что фанатизм вспыхивает какими-то волнами. Уходят молодые люди в армию (в основном на трибунах болельщики от 14 до 17 лет) – и наступает какой-то спад, пока следующая возрастная группа не подойдет к определенной степени этого фанатизма. Потом эти возвращаются из армии – они уже перестают болеть так, как болели до этого, они становятся более серьезными; или, может, просто взрослеют те, кто не ходил в армию, а учился в институтах, в техникумах, в других учебных заведениях. Какая-то цикличность в этом есть, мне кажется… Я думаю, если бы можно было проследить хронологию крупных инцидентов на стадионах, то что-то такое, какая-то закономерность должна была проясниться, хотя я ощущаю это чисто интуитивно, сам я этого никогда не отслеживал.