Надежда - [84]

– Какое? Какое слово? – Я схватила Инессу Владимировну за руку и стала ее трясти.

– Навсегда. Он сказал именно это слово – навсегда. Да! Так и было!

– И все? – спросила я, чувствуя, как перед глазами все поплыло, а внутри что-то оборвалось.

– Почему все? Я же не закончила. Потом он поцеловал меня в щеку и сказал: «Вы самая лучшая соседка, Инесса Владимировна!» Хотите – верьте, Павлиночка, хотите – нет, но именно так он и сказал.

– А потом? – глухо спросила я.

– Потом он схватил сумку и быстро побежал вниз. Я крикнула ему вдогонку: «Как чувствует себя Павлинка?», он мне ответил: «С ней все нормально».

– И все?

– Нет. Это еще не все! – Инесса Владимировна подняла указательный палец и задрала нос вверх.

– Не все?

– Он на миг остановился и помахал мне рукой. Вот так! – Она подняла руку и продемонстрировала прощальный жест. – Теперь все!

– Значит, его нет дома, – произнесла я задумчиво. Наверное, в этот момент я выглядела ужасно глупо.

– Конечно же нет! Простите, а он с вами… Он заезжал попрощаться?

Я отрицательно помотала головой.

– Значит, его послали на важное задание!

– С большой сумкой? Навсегда? – с иронией сказала я и добавила: – Спасибо вам, Инесса Владимировна, за интересный рассказ. Мне пора. Я пойду.

– Я ничего не понимаю! – Женщина развела руки в стороны.

– Я тоже, – буркнула я и, забыв попрощаться, потащилась вниз, ступенька за ступенькой, оставив Инессу Владимировну в полном недоумении.

Я добиралась домой в состоянии исступления. Переступив порог нашей квартиры, я бросилась на диван и, перестав себя контролировать, горько, безутешно зарыдала.

– Что случилось?! – Мама кинулась ко мне, но душевная боль разрывала меня изнутри, и я не могла ничего сказать, лишь судорожно сжала подушку и уткнулась в нее лицом, заглушая рыдания.

Когда поток слез иссяк, я оторвала мокрое от слез лицо от спасительной подушки и с болью в сердце выдавила:

– Он уехал. Он бросил меня.

– Этого не может быть! Просто не может быть! – сказала мама, вытирая следы слез с моего лица. – Это неправда.

После сильного потрясения я будто отупела. Упавшим, тусклым голосом я передала маме разговор с Инессой Владимировной.

– Чтобы человек сделал такой решительный шаг, должна быть какая-то веская причина, – сказала мама.

– Я знаю одно: он трус. Даже если он разлюбил меня или встретил другую, то должен был объясниться, а не убегать из дома тайком. Значит, я ошиблась в нем. Он просто поступил не по-мужски и даже не по-человечески.

– Я не верю, что Юра нашел другую, что струсил, что сбежал. Я просто в это не верю! – стояла на своем мама. – Здесь что-то не так.

– Придется поверить. – Я горько усмехнулась.

– Мне кажется, что тебе надо позвонить его матери. Может, она заболела и Юра временно переехал к ней.

– Временно навсегда? Не тешь себя, мама, и меня надеждой. Ксения Ивановна живет недалеко от него, в соседнем квартале.

– Возьми телефон и позвони ей, – настаивала мама. – Может, тогда мы расставим все точки над «і».

– У меня нет номера ее телефона, – отрешенно произнесла я, вспомнив, что действительно до сих пор в моем телефоне не было ее номера.

– Тогда поезжай к ней! Хочешь, мы поедем вдвоем и все узнаем?

– Не хочу. Я никуда не поеду. Мамочка, подумай сама, если бы Юра хотел мне что-то сказать, объяснить, попрощаться, он бы сам приехал сюда. Но он почему-то уехал, ничего не объяснив. Это называется «уйти по-английски»?

– Что бы ты мне ни говорила, я никогда не поверю, что Юра трус, – твердо заявила мама. – Вот увидишь, пройдет совсем немного времени, и все тайное станет явным.

– Только зачем мне это тогда? Ведь будет еще больнее.

– А может, наоборот? Может быть, когда все прояснится, тебе станет легче?

– Я не знаю, что будет потом. Сейчас я знаю одно: Юра струсил и сбежал. А еще я знаю, что любила его и буду любить всю оставшуюся жизнь, где бы он ни был и с кем бы он ни был. Пусть даже он трус, но он сделал мою жизнь светлой, яркой, радостной…

– Не надо говорить о Юре в прошедшем времени.

– Он не в прошедшем времени. Время остановилось, значит, он навсегда будет жить в моем сердце.

Мама прилегла рядом и обняла меня.

– Доченька, помни одно: ты не должна падать духом, никогда, ни при каких обстоятельствах. Юры сейчас нет рядом, но пусть тебя не оставляет надежда.

– Надежда? На что?

– На то, что просто произошло неприятное недоразумение. Скоро все выяснится и станет на свои места. Не живи прошлым – оно убивает, и оставь в сердце место для Юры. Для него и для надежды. Помнишь, когда мы жили в селе и ты одевалась не так, как все твои одноклассники…

– Я просто была Гадким утенком, – улыбнулась я, вспомнив свои детские ощущения с горьким привкусом.

– Что тогда тебе помогло не стать глупой, ленивой, безразличной?

– Надежда на лучшую жизнь после окончания школы.

– Вот видишь! Если бы ты потеряла веру в то, что эта лучшая жизнь настанет, то… неизвестно, чем бы все это закончилось.

– Да. Я верила в сказку, верила в чудесное превращение Гадкого утенка в прекрасного лебедя.

– И все получилось, как в сказке. Потому что ты верила. Самое главное – никогда не терять надежду, иначе сама жизнь потеряет смысл.