Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса - [51]

  Парень убрал руки от головы девушки.

  - Все, - сказал он, - теперь ты можешь смело смотреть в глаза черным собакам.

  - Я ничего не поняла, - призналась Хона, - но... это правда? Вердог теперь не зачарует меня?

  - Не зачарует, - не моргнув глазом, произнес Юл.

  - И я тебе не посторонняя?

  - Не посторонняя, - подтвердил юноша, и сердце его забилось чаще и сильнее.

  Он вдруг страстно возжелал наступления ночи, но день все никак не хотел уступать свои права темноте, небо с облаками на горизонте было по-прежнему светло и будто специально мучило парня невыносимой яркостью. Он заглянул в глаза Хоны и провалился в какое-то всеобволакивающее счастье, где каждая клеточка напряженного тела пузырится неизъяснимой радостью и жаждой слиться в безумном экстазе с другим таким же напряженным и счастливым телом. Юл привык контролировать себя, но сейчас он не мог обуздать это наваждение и, главное, не имел никакого желания делать это.

  - Я не хочу, чтобы ты был рабом, - прошептала Хона, необычайно ловко скинув с себя кожаную кирасу, - я хочу равного...

  "...хочу равного... что бы это значило?.." - вопрос, будто маленькая волна от камушка, брошенного в воду, прошел легкой рябью по сознанию парня и тут же затух.

  Юл коснулся ладонью груди Хоны. Он ощущал ее тепло и силу даже через ткань, а затем парень прильнул к девушке и повалился с ней на плот.

  - Закрой глаза, коснись меня, ты пахнешь соблазном и медом, - зашептала байкерша, стягивая с юноши рубаху, - исчезнет грязь осколков дня... ударит в гонг природа...

  - Что это? - выдавил из себя Юл, задыхаясь от сладостного предвкушения, от прикосновения к чему-то, чего он еще ни разу не испытывал.

  - Это судьбоносная баллада об искушении и любящих сердцах...

  - Я о другом, что это?..

  - Закройся уже, и ничего не спрашивай! - Хона буквально впилась в Юла, прокусила ему до крови нижнюю губу.

  Было больно, но и безумно приятно. Парень захлебнулся восторгом, а его руки сами собой проникли в брюки байкерши, пальцы нащупали бугорок, едва покрытый растительностью и...

  Хона вдруг отстранилась, глубоко втянула воздух, к чему-то прислушалась. Юл потянул ее к себе, но она оттолкнула младшего правнука:

  - Тихо!

  - Что? Давай...

  - Тихо, я сказала! Слышишь вердоги воют?

  - Они и до этого выли... - разочарованно произнес парень.

  - По-другому выли... и еще...

  И тут Юл услышал конский топот, а следом знакомый голосище заглушил отчаянный вой псов:

  - Только не смотрите черным в зенки, лупи тварей!

  - Папа! - воскликнула Хона, вскочив на ноги. - Все, триндец!

  Юл никак не мог прийти в себя, лежал на плоту, а Хона, схватив суму с удочками и нацепив акинак, уже орала:

  - Долбаный кегль, какого баггера ты разлегся, вставай, уходим!

  На улице слышались рык, подвывание, скулеж, конское ржание, отборная ругань, звон тетивы и металла.

  Юл подорвался, одел рубаху.

  - Сталкиваем плот, - протараторил он, - по идее он должен упасть на край берега, потом прыгаем, только отталкивайся посильней, чтобы в воду упасть, а не на землю.

  - Без тебя знаю! Давай, давай, быстрей!

  С первого раза сдвинуть плот не получилось. Одна из бочек зацепилась за штыри, торчащие из бетона. Пришлось приподнимать всю конструкцию. Наконец, после минутного усердия плот полетел вниз. Следом Юл скинул осиновый шест и пластмассовое весло. Парень хотел что-то сказать напарнице, но не успел, Хона молча, с короткого разбега сиганула с лоджии. Послышался плеск. Младший правнук закинул на плечо походную сумку, схватил гладиус, принялся искать малую боевую лопату. Было уже довольно-таки темно, и парню пришлось на ощупь перебирать хлам, лежащий в углу.

  - Ну где ты там! - послышался нетерпеливый окрик Хоны. - Я уже плот в воду затолкала!

  - Я... лопата! - прохрипел Юл.

  - Да здесь она! Ты ее с веслом скинул, наверно! Давай, быстрей!

  Парень прыгнул вниз. На какое-то мгновение он полностью погрузился в воду, а потом с силой оттолкнулся от дна, буквально взлетев над поверхностью; место, куда упал Юл, оказалось неглубоким. В следующий миг он уже залазил на палеты.

  - Шест! Где шест?

  Хона протянула младшему правнука то, что он хотел. Парень быстро выгнал плот на середину речки. Течение было очень медленным, и потому Юл неустанно работал шестом, а его напарница - веслом, чтобы как можно быстрее покинуть злополучное место, где схватились не на жизнь, а на смерть псы и люди.

  Парень уже было обрадовался тому, что им удалось уйти незамеченными, как вдруг увидел на фоне догорающего вечернего горизонта силуэт всадника. Фигура Юлу показалась знакомой. Не тот ли самый это кочевник, которого младший правнук так удачно оглушил боевой лопатой?.. Да... это был он. И наездник целился в парня из арбалета. Речка была неширокой, и беглецы ушли от преследователей не так уж и далеко. Попасть в Юла для хорошего стрелка не являлось проблемой. Парень перестал работать шестом, напрягся, приготовившись получить болт в грудь или в голову.

  И вдруг сзади и сбоку что-то взметнулось. Плот качнуло, Юл чуть не потерял равновесие. Присев, он обернулся. Суча задними лапами, разбрызгивая во все стороны воду, на палету взбиралась огромная черная взъерошенная псина. Рыча и обнажив свирепый оскал, зверюга прожигала единственным, полным лютой ненависти глазом Хону, которая, выронив весло, побледневшая, с широко раскрытыми глазами, беспомощно взирала на вердога. Рука парня сама собой потянулась к гладиусу. Но девушка его опередила. Сощурившись, она схватила боевую лопату, лежащую на поддоне, и, взвизгнув, резким размашистым ударом рассекла псу горло. Зверь, захлебнувшись собственным рычанием, обрызгав густой струей крови поддон, соскользнул в воду.