Над тремя морями - [60]

Нас, членов экипажа, беспокоил большой вес снаряжения разведчика, особенно если разведчик - девушка, которой всего-то 18-20 лет. Сюда входили рация, оружие с боеприпасами, запас продуктов, одежда, обувь... А ведь со всем этим надо было совершать приземление. Галина Нестеровна пыталась рассеять наши сомнения, говоря, что разведчик берет с собой самый минимум того, что понадобится на первый случай, без чего нельзя. При правильном приземлении все обходится благополучно, это многократно проверено на практике.

Нормальное приземление во многом зависело от подгонки лямок парашюта, равномерного распределения и закрепления груза по телу разведчика. Это до некоторой степени уменьшало силу динамического удара на разведчика в момент раскрытия парашюта и в момент приземления.

Галина Нестеровна всем этим и занималась. И занималась кропотливо, с большим профессиональным мастерством. Инструктировала стрелка-радиста, как проверять крепление экипировки разведчика перед прыжком.

В один из весенних дней мы готовились к очередному ночному вылету на бомбоудар по военно-морской базе Хельсинки. Неожиданно к командиру полка, где был и я, вошла Галина Нестеровна Гальченко.

- Привезла вам большое задание. Кроме вас его никому не доверяют. Ночью надо доставить и сбросить в пункте Н одного из лучших наших разведчиков. Задание у него срочное и крайне важное. Так что постарайтесь быть на высоте, дорогие летчики. - Она улыбнулась своей приятной улыбкой.

- Ну что же, Галина Нестеровна, - сказал Преображенский. - Если уж такой важный разведчик, постараемся не оплошать.

Галина Нестеровна передала мне данные утвержденного маршрута полета, как всегда, предупредив, чтобы они держались в абсолютной тайне.

Преображенский распорядился: он занимается подготовкой экипажей к полету на Хельсинки, а я сажусь за изучение и прокладку маршрута по строго секретным данным.

Маршрут предстоящего полета экипажа по своей протяженности был значительным - на полный радиус ИЛ-4 - и весьма сложным.

- Задание как никогда трудное, - доложил я Преображенскому.

Ознакомившись с маршрутом, с районом выброски парашютиста, он сказал:

- Подберите крупномасштабные карты района сбрасывания. Нанесите на них все известные нам и разведотделу зенитные средства и действующие аэродромы. Потребуйте от начальника метеостанции, чтобы тщательно подготовил прогноз погоды по всему маршруту.

Вдвоем мы долго просидели над картой, все уточняли в деталях. Не совсем устраивал нас прогноз погоды, но все равно лететь нужно. И в 20.30 экипаж был у самолета, а через пять минут к стоянке подошел автобус с Галиной Нестеровной и нашим пассажиром. Разведчиком, которого предстояло забросить в глубокий тыл противника, была миловидная женщина лет тридцати. Открытое, приветливое лицо, смелый взгляд.

- Много хорошего я слышала о вашем экипаже, - сказала она, глядя на нас. - Любопытно посмотреть на вас в деле...

- Постараемся, - в один голос ответили мы и вместе с нею, одетой в летное обмундирование, стали уточнять маршрут и точку сброса. И убеждались при этом, как хорошо знает она местность.

- Вот здесь и сбросьте меня. Как можно точнее, - обвела она карандашом крохотный кружочек на карте. - Сами видите, какой груз придется тащить, если вы ошибетесь.

Я спросил нашу новую спутницу, как она владеет немецким языком. Она рассмеялась:

- Об этом можете не беспокоиться. Знаю язык противника. - И весело, задорно: - Ну, летчики, наверно, пора и в путь.

В ее движениях, во взгляде, во всем поведении не было ни страха, ни сомнения. Одна твердая решимость быстрее достичь цели.

Летим. Высота 3700 метров. Временами попадаем в облака, испытывая неприятную болтанку.

- Как чувствует себя наша спутница? - спрашивал я через микрофон Рудакова.

- Вполне нормально, - отвечал стрелок-радист. - Правда, иногда глотает таблетки, видно, чтобы не было тошноты. Да все расспрашивает, как мы Берлин бомбили. Называет нас воздушными богатырями.

Рудаков поинтересовался: прыгала ли наша спутница с парашютом?

- Много раз. А в этом районе будет второй мой прыжок. - И добавила: За меня не волнуйтесь. Лишь бы вы, летчики, сбросили меня поточнее.

Я передал весь этот диалог Преображенскому, и он ответил:

- Впервые встречаю такую храбрую женщину да еще такую обаятельную. Надо как можно лучше приземлить ее.

Начали терять высоту, чтобы лететь под облаками на 1600 метрах. Видимость неплохая - 6-8 километров. Евгений Николаевич все чаще интересуется местонахождением самолета. Он скрупулезно выдерживает все заданные элементы полета. В двух местах по нам бьют зенитные батареи и, казалось бы, бьют из самых незначительных пунктов. Приходится вновь уходить в нижнюю кромку облаков.

За 15 минут до сброса начинаем снижение до 600 метров.

- Через четверть часа вы покинете нас, - говорит Рудаков разведчице.

- Вот и хорошо. - И она привычными движениями прилаживает снаряжение, поправляет лямки парашюта, доверчиво пользуясь услугами стрелка-радиста.

В наушниках голос Преображенского:

- Через пять минут переходим на планирование. Сообщите подопечной - все идет по плану, никаких помех со стороны противника не замечается. Выходим точно в заданный район.