Над пучиной - [3]
– Бери мой маленькій сакъ. Мы возьмемъ туда тартинокъ и апельсиновъ и отлично пообѣдаемъ гдѣ нибудь на берегу.
– Ахъ, барышня!.. А миссъ что скажутъ, какъ узнаютъ? – ужаснулась румяная горничная.
– Это мнѣ все равно!.. – засмѣялась въ отвѣтъ княжна.
– Такъ приказать Ивану позвать коляску?
– Да. Только не на весь день, а въ одинъ конецъ, до паровоза. Ты знаешь, Маша, гдѣ садятся въ вагоны, что ходятъ на Большой фонтанъ?
– А какже!.. Знаю-съ. Я все здѣсь знаю! – вскричала Маша въ восторгѣ отъ предстоящаго удовольствія.
Не менѣе была весела и ея барышня. И весела, и смущена немножко, съ непривычки къ такимъ своевольнымъ, и тѣмъ болѣе одинокимъ прогулкамъ. У нея даже промелькнула мысль: не взять ли ей съ собой Ивана?.. Но она тутъ-же оставила это намѣреніе, сообразивъ, какъ стѣснительно и скучно будетъ имъ обоимъ: пожилому слугѣ слѣдовать за ея безцѣльными блужданіями по садамъ и берегамъ моря, а ей терпѣть его ненужное присутствіе. Довольно и Маши!.. Съ ней она по крайней мѣрѣ не стѣснялась и, къ тому-же, знала, что и ей это большое удовольствіе.
«Ужъ такъ и быть! Справлю разокъ ekole buissonniere! – думала она. Надышусь свободнымъ воздухомъ надолго!.. Вѣдь здѣсь меня никто не знаетъ и никто не узнаетъ, какъ-бы я ни провела день. Хоть нѣсколько часовъ, какъ другіе живутъ. По крайней мѣрѣ будетъ хоть чѣмъ помянуть Одессу! А то вѣдь все смертельно надоѣло!.. Вотъ поѣду съ сестрой – баронессой и ея штатомъ опять въ заморскіе края, на воды! – продолжала она раздумывать, пригорюнившись у окна. Буду тамъ прогуливаться, tiree a guatre epingles. Слушать тяжелыя любезности графа фрица или звонкія фразы князя Лоло, которыми онъ будетъ звонить взамѣнъ оставленныхъ дома шпоръ и сабли… Буду выслушивать намеки сестры на плохія дѣла отца и на мое неумѣніе поправить ихъ блестящей партіей!.. Еще, пожалуй, и туда пріѣдетъ за мною блистательный Викторъ Наумовичъ Звенигородовъ (вѣдь надобно-же носить такую тяжелую кличку)! – этотъ камеръ-юнкеръ изъ ножовой линіи, – какъ назвалъ его cousm MkheL. Помилуй Богъ!.. Вотъ будетъ несчастіе!.. И подумать, куда дѣваются предразсудки, родовая гордость отца и сестры въ отношеніи къ этому выскочкѣ? Такъ и таютъ, и испаряются при помыслахъ о милліонахъ этого купеческаго сынка… Ахъ? Боже мой!.. Неужели-жъ выйти мнѣ за этого лакея въ парижскомъ костюмѣ?!..» Она вздохнула.
«Выходить безъ любви, безъ уваженія… а впрочемъ, гдѣ ихъ и взять?.. Къ кому?.. За что?.. Вѣдь ни одного человѣка я не встрѣчала до сихъ поръ такого… Въ самомъ дѣлѣ! Все какіе-то!.. Пустельги, комедіанты или еще того хуже: эгоисты, безчестные корыстолюбцы!.. Ахъ, Боже мой! Да… тяжело жить на свѣтѣ людямъ. И все больше сами себѣ творятъ бѣды… А могла ли бы жизнь быть лучше… А ужъ какъ Божій міръ хорошъ!..»
Она заглядѣлась на сине-зеленую пелену моря. На рейдѣ шла дѣятельная работа; дымились пароходы, мѣрно поблескивали весла, со скрипомъ работали колеса и блоки; на эстакадѣ гремѣлъ и пыхтѣлъ паровозъ съ длинной цѣпью товарныхъ вагоновъ. Всюду копошился и хлопоталъ суетливый людъ. А оно, безбрежное море, свободно и спокойно раскинулось на просторѣ; вольно распѣвало свою, то тихую, то страшную пѣсню; безъ границъ, безъ удержу взмахивало пѣнистыми валами и разстилалось вдаль и вширь, сверкая и нѣжась въ солнечномъ свѣтѣ, подъ яркимъ сводомъ неба, темнѣя и озаряясь вмѣстѣ съ нимъ…
Далеко, на горизонтѣ, двумя крыльями серебрился парусъ. Отсюда не было видно движенья; парусъ, казалось, стоялъ неподвижно, вися между небомъ и моремъ.
«Хотѣлось-бы мнѣ тамъ быть!.. Покачаться надъ бездной, вдали отъ земли и людей!.. Чувствовать себя на вольномъ просторѣ… Хорошо!.. А еслибъ буря?.. Чтожъ! Мнѣ кажется я не испугалась-бы и бури!.. Не всѣ-же въ бурю погибаютъ. А какъ славно должно быть живется тому, кто выплыветъ живой и полный силъ!..»
– Коляска готова, барышня. Княжна!..
– Что?.. Да. Сейчасъ!.. Ну, ѣдемъ. ѣдемъ на синее море!..
Хорошо было и на морѣ, и на землѣ. Берега и верхній и нижній, цвѣтущей полосою протянувшійся вдоль глинистыхъ обрывовъ, тонули въ другомъ морѣ: въ морѣ пышнаго, весенняго расцвѣта, – въ бѣломъ пуху яблонь и вишень, въ розовой жимолости, въ сѣро– лиловыхъ и фіолетовыхъ кущахъ сирени. Свѣжій воздухъ былъ полонъ благоуханій, испареній зѣмли и моря; полонъ движенія и блеска, звуковъ и пѣсенъ. Высокія, еще нескошенныя травы, жили милліонами населявшихъ ихъ жизней; прозрачныя, не вполнѣ распустившіяся деревья и цвѣтущій кустарникъ звенѣли жужжаніемъ, щебетомъ, щелканіемъ и свистомъ.
Множество скрытыхъ въ зелени дачъ еще не было населено. Горожане ждали жары и лѣтней пыли, чтобъ переселиться изъ своихъ душныхъ квартиръ въ эти свѣжія убѣжища. Охотницамъ до уединенныхъ прогулокъ, подобныхъ предпринятой нашей молодой путешественницей, было раздолье въ этотъ прелестный весенній день.
Благодаря топографическимъ знаніямъ своей горничной, жившей когда-то со своими господами на всѣхъ трехъ Фонтанахъ, Вѣра Аркадьевна вдоволь нагулялась между зелеными холмами, подъ сѣнью цвѣтущихъ садовъ, по еле примятымъ тропинкамъ и по самому прибрежью, подъ навѣсомъ обрывистыхъ береговъ.
«…Любопытство превозмогло голод. Я оставила свою комнату, но вместо столовой прошла к мужниному кабинету и остановилась у дверей в недоумении. Я знала, что ничего не совершаю беззаконного, – у нас не было тайн. Через полчаса он рассказал бы мне сам, в чём дело.Я услышала незнакомый, мужской голос, который авторитетно говорил:– А я утверждаю истину! Жена ваша не имеет прав на этот капитал. Он завещан прадедом её князем Рамзаевым наследникам его старшей дочери лишь на тот случай, если по истечении пятидесяти лет не окажется наследников его меньшого сына…».
«Подруги» — повесть о двух неразлучных девочках — Наде Молоховой и Маше Савиной. Девочки вместе учились в гимназии. Теперь они выросли, превратившись во взрослых барышень. Но Молохова — из богатой семьи, Савина же вынуждена уже сейчас столкнуться с большими трудностями в жизни. Она сама поддерживает свою семью, больного отца, зарабатывая уроками. Надя постоянно стремится ей помочь. Маша же считает, что никогда не сможет отплатить какой-либо помощью своей более чем обеспеченной подруге. К несчастью, такая возможность представится Маше очень скоро — ее подруга окажется в смертельной опасности…
«…– Мне не холодно! – неподвижно глядя на барыню, ответило дитя.– Но с кем ты пришла? Как ты здесь?..– Одна.– Из церкви верно?– С погосту…– А где ж ты живёшь? Близко?– Я не живу! – так же тихо и бесстрастно выговорила девочка.– Близко живёшь? – переспросила, не расслышав, Екатерина Алексеевна.– Я не живу! – повторила девочка явственней…».
«…– Знаете ли вы, почему порою царь гор окутывается тучами и мраком? Почему он часто потрясает небо и землю грозой и вихрями своего гнева, своей бессильной ярости?.. Это потому, что на вершине его, на ледяном его престоле восседает властитель духов и бездны, мощный Джин-Падишах! – говорил Мисербий.Вот что узнали мы от него в этот чудный вечер…».
«…на каком же основании г. Соловьев берется писать о женщине, которую так мало знает, и об ее деле, которого совсем не знает?.. Единственно на основании своих личных чувств и мнений?.. Но, если эти чувства и эти мнения менялись, подобно флюгерам, и в разные времена высказывались разно, – которым же заявлениям г. Соловьева надо верить?Он, без сомнения, может сказать, что тогда он ошибался, увлекался, был загипнотизирован, – как и утверждает по поводу своего видения Махатмы в Эльберфельде. Но если такие ошибки, увлечения и посторонние «внушения» – с ним вещь бывалая, – то где же основания читателям распознать, когда он пишет действительную правду, а когда морочит их своими ошибочными увлечениями или невменяемыми утверждениями гипнотика?.
Жизнь дворянки в светском обществе XIX века начиналась с ее первого бала. В своем сложном тюлевом платье на розовом чехле, вступала она на бал так свободно и просто, как будто все эти розетки, кружева, все подробности туалета не стоили ей и ее домашним ни минуты внимания, как будто она родилась в этом тюле, кружевах, с этой высокою прической, с розой и двумя листками наверху.Первый бал для дворянки знаменовал начало взрослой жизни. Рауты и балы, летние вечера в дворянских усадьбах и зимние приемы в роскошных особняках, поиск женихов, помолвка и тщательные приготовления к свадьбе… Обо всем этом расскажут героини книги: выдающиеся женщины петербургского светского общества, хозяйки литературных салонов, фрейлины, жены и возлюбленные сильных мира сего.
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».