Над пропастью - [60]

Курбан аккуратно прикрыл кошму, лег, устроившись поудобнее. Со стороны было похоже: спит или дремлет. Но ведь при этом он слышал каждое слово!..

Можно было только поразиться такой удаче. Но пройдет немного времени, и Курбан, узнав, как появилась такая «связь», будет хохотать от души: оказалось, эти отверстия сделал по указанию хозяина Турсун-охотник. Бывало, в поздний час к его преосвященству приезжали гости или же ему самому вдруг хотелось выпить горячего чаю, тогда он просовывал из юрты в юрту длинную палку и, толкая, будил спящих Кулмата или Турсуна.

Как все просто…

Но вот разговор зашел о письме Пулатходжаева. Курбан насторожился.

«…Я совершенно уверен, что господин Энвер-паша дальновидный политик, — говорил Ибрагимбек. — Однако Пулатходжаев — советский! Если бы он добросовестно не служил, его Советская власть, и в этом я нисколько не сомневаюсь, так высоко не вознесла бы! По вашим словам, да он и сам признается в письме, этот человек — враг эмира… эмирата! Один из разрушителей престола! Правда, в письме он дал множество разъяснений, старался объяснить свои действия… но все равно… — Ибрагимбек немного помолчал. Потом, нервничая, закончил: — Я не хочу навязывать вам, господин Энвер-паша, свою точку зрения… смотрите сами».

«Истинная правда! — воскликнул Нуруллахан. — Но прежде чем принять предложение Усманходжи, все равно, господин Энвер, надо получить согласие его величества…»

«Дорогие мои! — прервал Энвер дрожащим голосом Нуруллахана. — Вы же видите, времени у нас в обрез… Вы что — отказываетесь принять план Пулатходжаева?»

«Не спешите! — Это опять Ибрагимбек. — Шутить с русскими! Тут надо подумать…»

«Но… в этих условиях у нас нет времени маневрировать! У нас мало войск, да? Правильно? Люди плохо вооружены! Нет помощи из Хорезма, Самарканда, Ферганы… пока нет. Мы не успели объединиться, не хватает оружия… Повторяю: на это дело надо смотреть, как на внезапно возникшую возможность! Далее… Мы не поверим Пулатходжаеву — он погибнет. А мы? Лишаемся одного хорошо вооруженного отряда — раз, теряем великий случай, когда на сторону исламской армии добровольно переходит один из видных руководителей Советской власти, что дает неслыханную возможность укрепить авторитет нашего движения, — это два!»

«Я все сказал! — вспылил Ибрагимбек. — Ну, если это касается только меня… Но за исход этого дела я не намерен отвечать!»

«Хорошо… Отвечать буду я!»

«В таком случае… говорите! Что нам делать?»

«Бек! — Энвер-паша вздохнул. — Все расписано в этом письме. Верно, хазрат?.. Что нам осталось? Все исполнить в точности! Ибрагимбек, друзья! Я… не могу утверждать, что полностью доверяю Пулатходжаеву!.. Но упустить такую возможность… было бы неразумно!»

Молчали долго. Наконец — голос Ибрагимбека.

«Ладно… Что я должен делать? Чем должны заняться Тугайсары, Фузаил Махсум, Давлатманбий?»

«Господа! — голос Энвера-паши задребезжал. — В этом деле Пулатходжаев поставил на карту свою жизнь!.. А я поставил… свое имя… Если сомнения Ибрагимбека подтвердятся, я не только попрошу у вас прощения, но и…»

Голоса, голоса — все комом, ничего не понять!

«Сейчас напишем ответ?» — хазрат. Это он…

«Только не от моего имени… от имени главнокомандующего!» — Ибрагимбек.

Курбан боялся шевельнуться, хотя затекли руки, подпиравшие подбородок. А голоса то поднимались до крика, то спадали до шепота… И долгая тишина… И уже удаляющиеся голоса…

В полночь, когда гости разъехались, Курбан в закутке написал очередное донесение и, придавив каблуком в землю патрон, возвратился в юрту. Турсун-охотник уже спал, но Кулмат, торчавший у летней кухни, при свете факелов отдавал какие-то распоряжения многочисленной прислуге и поварам, они убирали котлы. Под этот шум Курбан и заснул.

33

В штабе в окружении Бартинца Мухиддина и Хаджи Самибека Энвер-паша изучал карту Восточной Бухары, которую дал ему Пулатходжаев тогда, при встрече. Он водил остро отточенным карандашом по населенным пунктам, горным и степным районам, прикидывая расстояние от Душанбе до Карши, Бухары, Байсуна, Шахрисабза. Временами исподлобья бросал взгляд в угол комнаты, где на резном столике лежал в развернутом виде ультиматум, постоянно дополняемый изменениями.

Со двора доносился отрывистый голос Гуппанбая. Назначенный членом посольства к красным, он, конечно же, понимал, какому риску подвергается. Узнают — и к стенке. Но Энвер твердо настоял на своем, без объяснений напомнил: такая поездка полезна начальнику контрразведки. Кому полезна — понятно. А кому собой рисковать — непонятно…

По длинному айвану, мелькая в окне, разгуливали ишан Судур с Нуруллаханом. Посол доверительно рассказывал о жизни Саида Алимхана в Кабуле, его преосвященство время от времени кивал, делая вид, что внимательно слушает. Однако мысли его были далеко. Назначение главой посольства к красным ишан Судур принял как должное. Понимал: его ум, его авторитет здесь необходимы. Но… хазрат не верил в успех. Чем больше вдумывался он в то, что их ожидает, тем больше было сомнений. Не нравилась ему эта затея. Не нравился ему Пулатходжаев. У него явно своя игра…

— Мне надо уезжать, — неожиданно сообщил Нуруллахан.