Над нами миллион высоты - [24]

— По вашему...

Дым махнул рукой: не надо рапортовать.

— Садитесь.

Петровский настороженно посмотрел на командира. Снял шапку, положил на стол, сел. Черные кудрявые во­лосы делали его голову похожей на шар. Большие серые глаза смотрели выжидающе.

— Рассказывайте,— предложил Дым.

— Что вас интересует?

— О радиосвязи мы поговорим в служебное время. Да­вайте о личном...

Легкий румянец на лице инженера заметно потемнел.

— Что у вас с Кудлачем?

Петровский заерзал на стуле. Дым рассчитывал, что сейчас пойдет открытый задушевный разговор, человек расскажет все как на духу. Инженер между тем встал.

— Вы спрашиваете, что у нас с Кудлачем...— взволнованно начал он и вдруг совершенно успокоился.— Ровным- счетом ничего.

— Как это?

— Да вот так.

— Капитан Кудлач живет в гостинице...

— Неужели вы думаете, если кто-то оставил дом и где-то там живет, то в этом виноват непременно я?

— Обождите.— Что-то не узнавал Дым своего офице­ра.— Как прикажете вас понимать?

— Я никакого отношения к Кудлачу не имею...

— А к его жене?

— К Марине? — Петровский слегка побледнел и тут же раздумчиво проговорил: — Дело, о котором идет речь, ле­жит, кажется, за пределами компетенции командира полка...

— Ну-ну, дальше!

— Это область интимной жизни, и команд "направо", "налево" она не воспринимает. Тут чувства, сердце...

— Как бы посмеялись над вашими словами в акаде­мии, откуда вы недавно приехали! Когда я давал такие команды? Если же не философствовать, а раскрыть устав, то там черным по белому написано, что за личную жизнь офицеров я отвечаю так же, как и за летную работу. Ясно?

— Так точно!

— Вот и рассказывайте.

Петровский испытывал неловкость от того, что так неудачно начал разговор.

— И с Мариной у меня ничего нет. Когда-то была дружба, пожалуй, даже ухаживал...

— А потом?

— Уехал в академию, а она вышла замуж. Так что все у нас в далеком прошлом...

— И поэтому надо с ночных полетов приезжать в го­родок, хвастать перед шофером, чтобы слышал солдат...— укоряюще посмотрел Дым на инженера.

"Вон оно что! — немало был удивлен Петровский.— Так бы сразу и сказали. Совсем иной получился бы раз­говор..."

— Было что-то такое, да ведь это чепуха, треп...

— А встречи возле стадиона?

— Единственный раз, да и то случайно. Постояли, посмеялись...

Дым порывисто поднялся из-за стола:

— Что еще скажете?

— Ничего...— Петровский почувствовал, как горят у него уши.

— Запутались, как мальчишки... Не умеете жить. А пора поучиться у бывшего солдата Чуба. Он в этом от­ношении выше вас, инженера. Ясно?

— Да я же Кудлачу прямо и сказал,— вырвалось у ин­женера.

11

Ахтану в лазарет позвонил дежурный по части:

— Вам телеграмма...

— Откуда? — Ахтан не узнал своего голоса, откаш­лялся.

На линию врывались посторонние эвуки, что-то сухо потрескивало. И вот снова голос дежурного:

— Из Ленинграда.

— Я скоро приду.— Ахтан положил трубку.

Какое-то время постоял у телефона. Телеграмма, ско­рее всего, от жены. Но чего она хочет? Денег? Так он же отдал ей большую половину получки. Пускай он один, да жить-то нужно... Оставил себе самую малость.

В штабе прочел телеграмму и от неожиданности даже изменился в лице.

"Встречай... Едет уже!" Он огляделся и стал прикиды­вать, когда приходит поезд.

Дежурный по части заметил взволнованность врача.

— Не подумайте, что задержали. Как только принесли телеграмму, я сразу позвонил...

— Я к вам ничего не имею,— ответил Ахтан.

Времени оставалось в обрез. Шел по городку на стан­цию и думал: вот и хорошо, что приезжает жена. Он будет не один, появятся хлопоты по хозяйству, и время будет занимать не только лазарет. Хоть какая-то личная жизнь.

Но с другой стороны, приедет Муся, возьмет его в ру­ки, начнет командовать. А так хотелось немного пожить наедине с самим собой, привести в порядок мысли, от­дохнуть.

За ельником послышался гудок паровоза. Ахтан прибавил шагу, обежал последний вагон светло-зеленого поезда и помчался по перрону. Успел в самый раз.

В дверях третьего вагона увидел жену, вскочил на ступеньки, поцеловал в щеку. На перроне поставили чемоданы.

— У нас метель была, а здесь весна...

— Весна, Муся, весна,— повторил Ахтан, заглядывая жене в лицо.— Сюда, сюда...

На привокзальной площади взяли такси и вскоре остановились на тихой улице у деревянного домика.

— Временно тут снял квартиру. Смотри, понравится ли? — кивнул Ахтан на домик, заметив легкую растерянность жены.

Муся расплатилась с шофером, бросила взгляд вдоль улицы. Жена была на добрую голову выше Ахтана, широ­кая в кости, дородная. Чтобы посмотреть ей в лицо, Ахтан задирал голову. Он слышал на лекции по физиологии, что противоположность характеров мужа и жены — залог дружной семейной жизни. К этому Ахтан добавил разницу в росте и, признаться, в ранней молодости верил, как ве­рят в приметы, что семейное счастье ему обеспечено.

— Как мама?

— Привет тебе...— В Мусином голосе слышался холодок, такой знакомый Ахтану, всегда нагонявший на него робость. И теперь насторожился, ждал, что еще скажет жена.

— Так и будем стоять посреди улицы? — спросила Муся.

Ахтан проворно подхватил чемоданы. Приветливо скрипнула дверь. Их обдало теплом обжитой кухни. Хо­зяйка квартиры поздоровалась, услужливо распахнула дверь боковой комнатушки: