Над Мерапи облака - [80]

Итак, деятельный и крепнущий национальный капитал, располагающий крупными и влиятельными политическими партиями. Партии эти представляют интересы национального капитала и определяют политический курс страны.

Высказывания Ростоу дали пищу для размышлений местным политическим деятелям и людям делового мира. Через некоторое время я беседовал с группой парламентариев из Национальной партии и мусульманской партии «Нахдатул Улама». Один из националистов довольно метко сказал:

— Американский профессор предлагает нам, по существу, классический капитализм западного образца. Растет промышленная буржуазия, крепнет политически, появляются новые предприятия. Мы встаем на ноги как полнокровная капиталистическая нации.

— А разве это плохо? Может быть, это именно то, что нам сейчас нужно, — добавил другой.

— Я не говорю, хорошо это или плохо. Но в жизни все оказывается далеко не так просто, как в рецепта г-на Ростоу, — возразил первый. — Нужно отчетливо представлять характер нашего предпринимателя. Если у него появляются деньги, он предпочитает построить новый особняк, купить еще один «шевроле» или «мерседес» последней марки, хотя в этом нет никакой нужды.

— Мой коллега забыл сказать, что можно еще набивать комнаты старинными фарфоровыми вазами или совершить паломничество в Мекку, чтобы стать хаджи.

— Можно и это, согласен. Но вряд ли он рискнет построить фабрику. Фабрика — это риск непосильной борьбы с конкурентами, риск краха. А дом, лимузин, старинный фарфор — это капитал. Его можно обратить в денежные знаки, передать наследникам, приберечь на черный день.

— Сан хаджи — капитал моральный.

— Особенно для вас, нахдатуловцев. Китайцы — особая статья. Слишком велика взаимная национальная предубежденность между ними и индонезийцами. Не так-то легко заставить китайского бизнесмена включиться в экономическое созидание.

Парламентарии были правы. Слабость, отсутствие инициативы и предприимчивости у индонезийской национальной буржуазии, не являясь, разумеется, ее врожденными чертами, свойственны ей в силу определенных причин. Ее верхушка представлена преимущественно буржуазией компрадорско-бюрократической. Все эти владельцы и совладельцы торговых фирм, банковских контор, перекупщики связаны, с одной стороны, с правительственным аппаратом, с другой — с иностранным монополистическим капиталом. Промышленная буржуазия слаба и малочисленна. Масштабы ее деятельности — какая-нибудь мебельная, батиковая или табачная фабричка, пивоваренный заводик, рисовая мельница с несколькими десятками рабочих и дедовской техникой. Да и подобное карликовое, полукустарного типа предприятие редко принадлежит одному владельцу. Реже хозяин или компания владеют сахарным заводом или консервной фабрикой с одной-двумя сотнями рабочих. Таких предпринимателей, как батак Пардеде, владелец довольно крупной по индонезийским масштабам текстильной фабрики в Северной Суматре, можно пересчитать буквально по пальцам.

Об одном из типичных представителей индонезийской буржуазии, моем давнишнем знакомом, попытаюсь рассказать. Назовем его господином Сапуси. В свое время я познакомился с ним как с известным государственным и политическим деятелем, возглавлявшим отдел одного из министерств и секцию центрального руководства одной политической партии. Но в дальнейшем мой знакомый оставил правительственную службу и пост в партии, чтобы заняться коммерческими делами.

Время от времени я получал от бапака Сануси любезное приглашение на свадьбу его сына или дочери. А так как сыновей и дочерей, достигших соответствующего возраста, было у него немало, то и свадебные приглашения приходили ко мне нередко.

Богатая индонезийская свадьба скорее похожа на большой чинный дипломатический прием. И проходит она не за столами, которые ломятся от яств и напитков. Родители молодых снимают просторное помещение, например женский клуб на улице Дипо Негоро или банкетный зал отеля. Устраивается иллюминации из разноцветных лампочек. С утра рассыльные приносят сюда корзины с цветами и подарки, а вечером начинается торжество. Знатные семьи не должны ударить лицом в грязь. Они приглашают огромное числи гостей, не только родных и друзей, но и просто знакомых, если к тому же это известные в стране государственные деятели, партийные лидеры, дельцы, дипломаты. Ведь гости — это показатель политического веса, влияния, респектабельности хозяев.

Жених и невеста, облаченные в традиционные саронги, стоят в окружении ближайших родственников на почетном месте. Гости цепочкой проходят мимо молодых, поздравляют их, желают им счастья, а затем сливаются с толпой, заполняющей зал. Снуют официанты с подносами, разнося напитки и закуску. Звучит традиционная музыка гамелана. Постепенно толпа оживляется и обстановка становится менее офпциальной. Гамелан уступает место лохматым стиляжным парням с электрогитарами. Распорядители вечера приглашают выйти в круг первого попавшегося из гостей. Отказываться не принято. Гость должен исполнить экспромтом популярную песню, танец или что-нибудь еще.

На свадебных вечерах у бапака Сануси я встречал многих видных правительственных чиновников, членов парламента, редакторов газет, партийных деятелей, предпринимателей. Это был тот круг людей, к которому принадлежал мой знакомый.