Над Мерапи облака - [15]

— Допустим. По мнению Сукарно, одних этих сил было недостаточно, чтобы располагать надежной опорой. Хотел того президент или нет, приходилось считаться как с коммунистами и другими левыми, так и с правыми, в том числе политиканами из мусульманских партий, военными. Сукарно не разделял взглядов ни тех, ни других, не хотел от них зависеть и даже, думаю, побаивался их. Вероятно, он считал, что, если бы хозяевами положения сделались левые, они обошлись бы без него; правым в случае их победы президент тем более был бы не нужен. В своей тактике он использовал противоречия между коммунистами и реакционными генералами.

И вот трагическое столкновение произошло и оказалось уже неподконтрольно президенту, как джинн, выпущенный из бутылки. Сукарно, располагавший еще юридической властью, влиянием, правами главнокомандующего, имевший много сторонников в армии, не попытался, по существу, использовать свой авторитет, чтобы остановить кровопролитие, гибель невинных людей. Президент проявил непростительную слабость.

Нельзя было не согласиться с этими горькими, но справедливыми словами старого индонезийца, не одно десятилетие знавшего Сукарно.

Трагедия Сукарно горька и поучительна. Поучительна своей печальной эволюцией от славной революционной деятельности к тяжелым ошибкам, к тому, что дорого обошлось и самому президенту, и его стране. Тем не менее политические противники не смогли перечеркнуть его прошлых революционных заслуг. По случаю кончины Сукарно в стране был объявлен национальный траур, печать откликнулась на это событие редакционными статьями, отмечавшими его роль как видного деятеля национально-освободительного движения, его прах был предан земле с почестями. Сукарно останется в памяти человеком, который внес большой вклад в дело борьбы за свободу и независимость своей родины, который хотел добра своему народу, но по своей натуре и личным слабостям не оказался на уровне задач, стоявших перед нацией.

Парии

Джакарта шестьдесят седьмого года.

Джакарта шестьдесят восьмого года.

Еще можно прочитать кое-где на заборах, на стенах домов воинственные призывы к избиению коммунистов.

Еще можно увидеть кое-где следы погромов. На Крамат Райя разрушенное здание ЦК компартии наспех подремонтировано и приспособлено под какое-то учреждение.

Это следы событий 30 сентября 1965 года и дальнейшего террора. Шрамы на лице города. А сколько незаживающих шрамов осталось в душах людей? Сколько исковеркано, загублено жизней, судеб? Сколько людей вышвырнуто за борт общества, стало отверженными, париями?

Вот по улице движется какое-то странное существо. Женщина. Возраста неопределенного. Судя по резким морщинам на лице, немолодая. Черная не от загара, а от грязи. Невообразимо грязны клочья ветхой одежды, слипшиеся и давно не чесанные волосы, ставшие какой-то бесформенной землистой массой. Засаленной тряпицей обмотана голень — незаживающая рана или язва. Тусклый взгляд женщины не выражает ничего, кроме беспредельно тупой и отчаянной отрешенности. Взгляд мертвеца или душевнобольного, утратившего всякие рефлексы и чувства.

Женщина идет, не замечая людей, не замечая ничего, не пытается просить милостыню. Скорее инстинктивно, чем сознательно, останавливается она возле свалки нечистот и подбирает банановую кожуру, на которой осталось немного съедобной мякоти.

Кто она, эта бездомная, отверженная?

— Это Амина. Тронутая она, «оранг гида», как говорят у нас, — сказал мне всеведущий разносчик газет и выразительно хлопнул себя по лбу. — Она совсем не старая, как это может показаться на первый взгляд. Года двадцать три — не больше.

От бойкого газетчика я узнал следующую историю.

Амина была красивой стройной девушкой с толстым жгутом иссиня-черных волос, студенткой университета. Она вышла замуж за работящего парня, который был на три года старше ее. Акбар работал типографским мастером и возглавлял местную секцию молодежной коммунистической организации «Пемуда ракьят». Все считали их отличной парой. Хотя Акбар был всегда занят общественной работой и часто пропадал на митингах и заседаниях, он старался найти время и для жены. В воскресные дни Амина наряжалась в цветной саронг и забиралась к нему на раму старенького велосипеда, и они ехали в кино или на море.

Это произошло вскоре после событий 30 сентября. К ним в дом пришли вооруженные люди и схватили Акбара. Они били его, а потом, скрутив руки обрывками проволоки, бросили в кузов грузовика. Что-то хрустнуло, словно раскалывающийся кокосовый орех. Это Акбар с размаху ударился затылком о железный борт и раскроил череп. Когда грузовик удалялся, Акбар был еще жив. Амина слышала, как он кричал от боли. Все это произошло в полночь.

Под утро та же самая орава вооруженных молодчиков пришла снова. Амина приготовилась к худшему. Может быть, на этот раз пришли за ней, может быть, собираются делать обыск. А она не догадалась даже припрятать книги мужа. Что с ним сделали эти люди?

Старший из молодчиков с нашивками не то капрала, не то сержанта коротко бросил: «Мужа не жди. Нет больше его», — и многозначительно подмигнул остальным. Те недобро захихикали и окружили молодую женщину кольцом, буравя ее липкими и въедливыми взглядами. Она еще не понимала, чего от нее хотят. Старший грубо схватил ее и бросил на циновку, кто-то другой зажал ей подушкой рот. Молодчики все по очереди надругались над Аминой. Они ушли с гордым видом победителей, забрав все, что представляло какую-нибудь ценность. Кому-то достался и ее праздничный саронг, свадебный подарок мужа, которого она никогда, никогда не увидит.