Над горой играет свет - [74]

— Но теперь с ним все нормально? — У меня свело от страха живот. — Он ведь никуда… не денется?

— Не волнуйся, лапуля. Теперь все хорошо. Он окреп, как я когда-то. — Она прикоснулась к моему плечу. — Когда приехал твой брат, потом ты, потом Энди, я каждый раз паниковала. Вдруг не смогу стать вам нормальной матерью? Ты же помнишь сказки про злых мачех? — Она скрючила пальцы и зловеще рассмеялась, будто ведьма из какого-нибудь мультика.

— Ты совсем не такая.

— Спасибо. Теперь мы настоящая семья, так мне кажется. — И она пролистнула еще несколько страниц. — Вот, посмотри, как я нелепо выглядела, когда была подростком.

Я веселилась, глядя на действительно дурацкие прически и фасоны.

— О, а это в день выпускного бала в колледже. — Она расхохоталась. — Ты только взгляни на это платье, на этот розовый кошмар в кружевах и бантиках. Вообще-то я терпеть не могу розовый цвет. И отделала им твою спальню только потому, что моя мама когда-то так раскрасила мою. — Она брезгливо усмехнулась. — Скажи, только честно, как тебе розовый? Противный, правда?

— Хм… в общем-то нет.

А мне так хотелось сказать «Да, правда».

— Понятно, щадишь мои чувства.

Она вынула снимок из альбома и стала его рассматривать.

— Это Колин Робичо, — Ребекка улыбнулась. — Помнишь эту винтовую лестницу в доме у моих родителей?

Да, я помнила. И тут же живо представила, как Ребекка грациозно по ней спускается. Гладкие зачесанные волосы прихвачены розовыми бантиками. Ноги только что побриты, почти безупречно. Подол без помех шелестит о гладкую кожу. И Ребекка улыбается стоящему внизу Колину Робичо, и у него аж перехватило дыхание при виде такой красоты. Они рука об руку идут к выходу, а ее родители машут им и посылают воздушные поцелуи.

— Когда мне осталось преодолеть всего несколько ступенек, я оступилась и грохнулась. Прямо лицом. Подол задрался, и все могли полюбоваться моим бельем. Колин так и покатился со смеху. — Ребекка захихикала. — А за ним папа. Ну и я тоже начала смеяться, сидя на полу. Хороша же я была: нижняя юбка торчком, вся мятая. На туфлях царапины, а кошмарное платье даже в одном месте разорвалось. Между прочим, мама купила его в супермодном магазине.

— И что же было потом?

— Потом? Поднявшись с пола, я подошла к Колину и схватила его под руку. Не могла же я не пойти на выпускной бал. Мама просто рвала и метала: «Ты не выйдешь в таком виде из дома, юная леди, я запрещаю!» Я умоляла ее смилостивиться, но она ни в какую.

Мы теперь вдвоем стали рассматривать фото, я увидела дырку на платье, которую сначала не заметила. Дырка была что надо.

— И тут папа, очень редко вступавший с мамой в спор, велел ей отстать от меня. А потом он нас сфотографировал и быстренько выпроводил, хотя мама продолжала фыркать и негодовать. Она не разговаривала с нами целую неделю, — сказала Ребекка, убирая карточку на место. — Признаться, это была весьма приятная неделя.

Наш первый визит к матери Ребекки стал и последним.

Виктория тогда осмотрела нас с головы до ног, и первыми ее словами были вот эти:

— Так, значит, это его дети.

Повернувшись к Ребекке, она хищно на нее уставилась, как птица на червяка.

— Тебе необходимо поменять гардероб. Почему такой затрапезный вид? Почему ты вбила себе в голову, что на людях можно появляться в одежде, которую носит наша горничная?

Ребекка опустила голову.

— По-моему, Ребекка сегодня очень хороша, Виктория, — сказал папа. — Она всегда прекрасна.

Ребекка поднялась на крыльцо и вошла в дом. Папа за ней.

Виктория искоса глянула на Мику.

— Прежде чем войдешь, изволь как следует вытереть ноги. Обе подошвы, целиком, ты понял?

Потом она посмотрела на мои босые ступни, утопавшие в траве.

— А где же твои туфли, юная леди? Скажи-ка мне скорее.

Я махнула рукой в сторону машины.

— Немедленно их надень. Мы не варвары, мы не разгуливаем тут босиком. — Слово «немедленно» она проблеяла: «ниме-е-еленно».

— Отстаньте от моей сестры. — Мика посмотрел на нее зверем.

— А ты помолчи. Терпеть не могу дерзких детей.

Мика, подбоченившись, молча на нее смотрел, а я побежала к машине за шлепками.

Увидев их на мне, Виктория сморщила нос, как разъяренная кошка.

— Это напоминает мне обувь для бассейна. У тебя есть приличные туфли?

Ничего не ответив, я со всех ног помчалась на задний дворик.

Визит длился два часа. Нас с Микой раз сто наградили негодующими презрительными гримасами.

Когда наконец собрались уезжать, Ребекка крепко обняла своего отца.

— До свидания, папа, береги себя.

Поцеловав ее в щеку, он сказал:

— Приезжай к нам еще, моя девочка, и поскорее.

Потом Ребекка обняла Леону, которая стояла в сторонке, чинно выпрямив спину. На ней было желтое ситцевое платье и фартучек, волосы тщательно убраны под шапочку, а на ногах плотные чулки, в такую-то жару.

— Я очень по тебе скучаю, Леона.

— И я по тебе, лапуля. А детки славные, у тебя теперь совсем другие глаза, так и сияют, это им спасибо. — Улыбнувшись нам с Микой, Леона пошла в дом, ее обширный зад слегка колыхался в такт шагам.

Леона совершенно меня покорила, даже больше, чем персиковый коблер, которым она нас угостила. Она положила сверху двойную дозу мороженого, но этот нежнейший, запеченный в духовке десерт восхитил нас меньше, чем греющая душу доброта этой женщины. Я сразу размечталась: вот бы она жила с нами.