Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма - [111]

Наживка понемногу срабатывала. Даже те, кто до того выступал против Гитлера, стали его сторонниками. Различные молодежные клубы были закрыты, а вместо них появился гитлерюгенд. Масонство было строго запрещено. Прежние товарищеские и студенческие организации партия прибрала к рукам. Не осталось почти ничего не национал-социалистского.

С течением времени давление на тех, кто не вступил в партию, все более возрастало. И люди эти чувствовали себя париями. Наконец, отец разрешил мне вступить с тяжелым сердцем и после долгих раздумий — в гитлерюгенд, сам же стал членом НСДАП. Тот факт, что у него были расшатаны нервы и довольно часто случались приступы астмы, позволял ему не принимать активного участия в общественных делах.

Мое же положение было совершенно иным. Я, как и все девочки моего возраста, должна была два раза в неделю ходить на обязательные вечерние занятия. Мы были обязаны, кроме того, присутствовать на всех публичных мероприятиях, а также молодежных встречах и спортивных состязаниях. Субботы и воскресенья были заняты экскурсиями, походами с ночевкой в палатках и маршами, во время которых мы несли на спинах тяжелые поклажи. Вообще-то все это проходило довольно весело, различных занятий было более чем достаточно, что отрицательно сказывалось на наших успехах в школе. Для домашних дел времени просто не хватало.

Вечерние занятия проводили молодые девушки, ненамного старше нас. Эти активистки союза немецких девушек обучали нас песням и всякой всячине, требуя от нас высокой дисциплины, что им, однако, удавалось с трудом. Летом нас выводили из помещений и заставляли часами заниматься строевой подготовкой на воздухе. Мы маршировали, как солдаты по плацу, а девицы-руководительницы отдавали команды не хуже полковых унтер-офицеров.

Естественно, в нас впихивали национал-социалистскую идеологию, забивая нам голову. В большинстве случаев молодые руководительницы сами толком не знали того, о чем говорили. С самых ранних лет нас готовили к предстоящему материнству, внушая, что мать в глазах наших любимых вождей и национал-социалистского правительства была самой важной личностью общества. Мы были надеждой Германии, и наша задача заключалась в рождении и воспитании детей — нового поколения сыновей и дочерей, которые понесут далее традиции тысячелетнего рейха.

Вечерние занятия с мальчиками проводились по тому же плану и в том же здании. Довольно часто нас собирали всех вместе в одной большой аудитории, где некие важные личности читали нам лекции по расовым проблемам и необходимости соблюдения чистоты нации. Они также напоминали о наших будущих отцовских и материнских обязанностях. Как ни странно, я с трудом удерживалась, чтобы не рассмеяться, глядя на маленьких прыщеватых петушков с паучьими ногами — будущих отцов наших детей.

Эти лекции вскоре принесли свои плоды в виде нескольких незаконнорожденных сыновей и дочерей рейха, появившихся у девчонок от 13 до 19 лет и зачатых в стенах организации гитлерюгенда. Девчонки эти считали, что уже выполнили свой долг, и беспечно отнеслись к разразившимся скандалам. Возможные отцы с гордостью спорили, чья же это была «работа», не считаясь с тем, что девчонки могли слышать их рассуждения.

Все это мне вскоре порядком надоело, и я изыскивала различные причины, чтобы не ходить на вечерние занятия. В результате я могла уделять больше времени своему образованию. Выполнение школьных домашних заданий и работа по хозяйству доставляли мне гораздо большее удовольствие. Школьные успехи мои значительно улучшились. Такое поведение принесло мне репутацию увиливающей от общих дел, но это меня нисколько не беспокоило. К слову говоря, таких же девочек было довольно много…

На третьем году моего обучения в средней классической школе произошли большие изменения в системе образования. Вместо прежних девяти лет обучения было введено восемь, то есть один год срезали. Любой школьный предмет изучался теперь с национал-социалистской точки зрения. Большинство учебников было заменено новыми, написанными, составленными и отредактированными правительственными чиновниками. «Майн кампф» Адольфа Гитлера стала книгой для чтения на занятиях по истории. Мы читали и обсуждали ее с нашим преподавателем главу за главой, а когда закончили, тут же начали все с самого начала. Хотя и предполагалось, что мы должны были знать содержание книги чуть ли не наизусть, мне ничего не лезло в голову. Я ненавидела политику и не уважала политиков, но думала, как, впрочем, и большинство людей, что Гитлер выше всех интриг и вероломства и станет спасителем Германии, столь ей необходимым. Тем не менее книга его представлялась мне глупой и надоедливой. Следующей по важности после «Майн кампф» была книга Розенберга «Миф ХХ века», которую большинство думающих немцев воспринимали как плохую шутку. Был введен новый предмет — наука о расе, религиозные же занятия стали факультативными.

Наша школа всегда считалась консервативной, и я была убеждена, что учителя попали в трудное положение. Большинство из них не были лояльны к Гитлеру, но, чтобы не потерять работу, им пришлось, пусть даже внешне, изменить свое к нему отношение. Они разделяли мои взгляды на политику, но не могли допустить, чтобы я открыто заявляла об этом. К тому же в каждом классе среди учеников были информаторы, которые тут же доложили бы кому следует. Правительственные чиновники тщательно проверяли биографии преподавателей, обращая особое внимание на их политическое прошлое. Многие учителя были уволены, поскольку не были национал-социалистами.