Национальный вопрос и моя мама - [26]

— Я плакала, рассказывала отцу Филарету, как я устала от всего. Я же с пятнадцати лет на улице! Не знаю, как жить, за что схватиться. А батюшка слушал меня, успокаивал и своей рясой мои слезы вытирал…

Затем полный отход:

— Молюсь, молюсь, а толку нет. Ничего в моей жизни не меняется. И бабки в церкви какие–то противные, только замечания могут делать…

Долго еще отец Филарет ходил к ней на рабочее место — в будку на базаре, где она работала продавщицей ширпотреба.

— Приходит, стучит в форточку, улыбается: «Дарьюшка, как ты тут?» Потом зайдет, посидит, о матери и о работе расспросит. Я ему еще записки с грехами писала, чтобы он потом разрешительную молитву прочел. О, что было, когда отец Филарет приходил! Весь базар на меня пальцем показывал: вот Диане какая честь — священник к ней в будку ходит!

Отцу Филарету было в ту пору семьдесят с лишним лет. И как он находил силы ходить на базар к Дарьюшке после долгих исповедей и служб?

Диана тем временем продолжала:

— Как отошла от церкви, совсем плохо стало. Из дома опять ушла, не выдержала. На двух работах, как ишак, кручусь, а вечно без денег — все уходит на брата и мать. Элиз мне деньги сует: «Возьми. Я же вижу, как тебе трудно, вечно голодная ходишь». Не хотела я брать, а Элиз настаивает: «У меня муж есть, а у тебя лишь двое нахлебников на шее. Бери, говорю!»

Тут как раз появилась Элиз с коляской, и мы познакомились. Диана ушла со своим воспитанником и Лукой на качели. А мы с Элиз разговорились, и она рассказала, как попала в Грузию:

— Деметре приехал в Баку в командировку на год и познакомился со мной. Начал мне звонить. Моя мама ругалась и кричала в трубку: «Здесь такой нет!» Потом кричала уже на меня: «Зачем тебе этот гурджи (грузин)? Тебе что, своих азербайджанцев не хватает? Выйдешь замуж за гяура (неверного) — убью!» Мы с Деметре встречались тайком. Дома были скандалы: «Мне зятя–гяура не надо! Я тебя из дома выгоню!» Выносить всю эту пытку было невозможно, и я ушла к Деметре. Жили мы пока без регистрации. Он, кстати, тогда еще не был таким верующим. Потом встал вопрос об отъезде в Грузию. Я уже была на четвертом месяце беременности. Позвонила сестре — попрощаться. Та мне устроила встречу с матерью и другими сестрами. Деметре боялся пускать меня на это свидание:

— Вдруг они начнут тебя бить, и мы потеряем нашего ребенка.

— Ну, что ты, — успокаиваю его, — они же не дикие.

Он опять за свое:

— Я пойду с тобой и где–нибудь в кустах спрячусь. Если что не так, выскочу к тебе на помощь.

Еле–еле отговорила его от этой затеи. К тому же он у меня не Рембо — худенький, ростом чуть повыше меня.

В общем, сидели мы в парке на скамейке, разговаривали. Мама плакала, отговаривала меня ехать:

— В Грузии света нет, газ постоянно отключают. Как ты там будешь? Живите уж лучше у нас в Баку.

— Это же его родина, там его мать. Кто за ней присмотрит? — объясняла я.

— А вдруг она не примет тебя как невестку?

Мне и самой было страшно об этом думать, но я, как могла, защищалась:

— Мой муж ее любит, и я ее буду любить и уважать. У нас все получится.

Деметре с нетерпением ждал меня дома и встретил вопросом:

— Ну, как? Все мирно?

Узнав, что «в Багдаде все спокойно», на другой день пошел к моей матери с «официальным визитом». Купил цветной телевизор, всякие сладости и хотел было взять шампанское, да я его одернула:

— Забыл, что мы мусульмане? Алкоголь нельзя.

Встреча прошла спокойно. Моя мать такого визита явно не ожидала и заметно успокоилась. Стала его усиленно чаем поить. Деметре пьет, не отказывается. Потом мне признался: «Я, наверно, за всю жизнь столько чая не выпил».

Отправились мы в Грузию. Ехала я со страхом — как там меня примут. Свекровь встретила меня спокойно, хотя без особой радости. Конечно, она хотела иметь невесткой грузинку.

Постепенно я освоилась, стала учить грузинский. Вскоре мы расписались. Родился мой первый мальчик, а Деметре духовно окреп. Атеистом–то он никогда не был, а тут зачастил в церковь. Я сначала обижалась:

— Ты целый день работаешь. Хоть в воскресенье побудь со мной! Ну что вы там, в этой церкви, делаете? Можно и дома помолиться.

— Дома одно, в церкви другое, — отвечал он и торопил меня с крещением сына. Я сперва колебалась, нужно ли это, потом согласилась.

— А сама?

— Нет, я пока некрещеная. Муж на меня не давит. Он считает, что всему свое время, и к вере человек должен прийти без принуждения. Кроме того, для меня перемена веры — как предательство. Если я родилась мусульманкой, то зачем отрекаться от веры отцов? Правда, намаз я теперь не совершаю, совсем забросила. Деметре дал мне молитвослов. Я перевела некоторые молитвы на азербайджанский язык — так мне понятнее. Особенно мне нравится молитва «Отче наш», я читаю ее по утрам. Что будет дальше, пока не знаю. Посмотрим.

— А как складывалась жизнь в Грузии?

— Так и складывалась — Луку в год крестили. Жалко, что поздно я согласилась. Зато Мате крестили почти сразу после рождения. Я даже не знала, что это так важно. И разница между мальчиками есть. Вот каждое воскресенье Деметре их водит на причастие: старшего за руку, младшего в «кенгуру» сажает. Так Лука не хочет, каждый раз упирается. Зато как причастится — становится тихий, спокойный. А с Мате таких проблем нет, он с рождения к Богу прирос.