Национальная история как общественный договор - [27]

В итоге советская экономика еле сводит концы с концами и пятилетний план рушится.

Таковы последствия сидения страны на зерновой игле. Частичное признание ошибок произошло лишь в 1930 году, когда вышла статья Сталина «Головокружение от успехов».

Колхозы нередко рассматриваются как советский вариант общины, но это очень спорная точка зрения. Конечно, элементы общинного сознания сохранялись и у колхозников, но в колхозах и речи не было о самоуправлении. Крестьяне работали за трудодни. Это очень похоже на форму крепостной зависимости, при которой государство («город») выступает как коллективный помещик. Напрашивается аналог – предприятия с государственными крестьянами, организованные при Петре I. Одновременно в 1932 году издаётся закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперативов и укреплении общественной (социалистической) собственности», известный как «закон о пяти колосках». По этому закону осуждались крестьяне, подбиравшие остатки зерна с колхозного или совхозного поля. Такое «крохоборство» грозило им лагерным сроком от 5 до 10 лет.

4 апреля 1933 г. Михаил Шолохов в письме к Сталину описывает ужасы коллективизации: массовые избиения колхозников и единоличников, пытки огнём и холодом, расстрелы, закапывание заживо. Сталин отвечает Шолохову в своей обычной манере:

«Дорогой тов. Шолохов! Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма. Но это не значит, что я во всём согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите не плохо. Но это только одна сторона дела. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную армию – без хлеба. Уважаемые хлеборобы по сути дела вели «тихую» войну с советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов… Конечно, это обстоятельство ни в какой мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание. Но всё же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это могло бы показаться издали. Ну, всего хорошего и жму Вашу руку. Ваш И. Сталин» (И. В. Сталин – М. А. Шолохову 6 мая 1933 г.)[49].

Крестьяне совершают массовый исход в города, спасаясь от голода и раскулачивания. Базой советской власти становится социальный гибрид: коллективизированные крестьяне в деревнях и урбанизированные крестьяне в городах. Один крестьянин вспоминал: «Была молва, что искусственный голод сделан Калининым, чтобы люди шли в колхоз. Как Дуров животных приучал голодом. Если колхозник перенесёт голод, то привыкнет к колхозу и лучше будет ценить колхозное производство»[50].

В 1950-е, в хрущёвский период, в отношении деревни ставились задачи по освоению целинных и залежных земель и ликвидации «неперспективных деревень». После этого уже миллионы бывших крестьян потянулись в город.

В ноябре 1990 года Верховным Советом принимается закон «О земельной реформе», позволяющий получить землю в аренду, а тем временем специальная группа экспертов начинает проводить Программу приватизации земли и реорганизации сельскохозяйственных предприятий. Однако фермерство таким образом создать не получилось. Фермеры в глазах соседей-крестьян – это будущие мироеды-помещики. Им всячески вредят.

В 1998 году принимается «Земельный кодекс Российской Федерации», в котором прописано право собственности на землю. Либеральная земельная реформа не спасает аграрный бизнес. Землю скупают спекулянты, продавая её под освоение девелоперами, под частные коттеджи. Нецелевое использование земли процветает. Выясняется, что участки выгоднее застраивать, поскольку сельское хозяйство нерентабельно: урожай за 30 лет стоит меньше, чем сама земля для него.

До сих пор вопрос о земле в России висит в воздухе. И переход к концепции энергетической сверхдержавы отнюдь не делает его менее актуальным. Хлебная рента и сырьевая рента – проявления одного и того же фактора, определяющего российскую экономическую и политическую модель вплоть до сегодняшнего дня.

Заключение

Обстоятельства, с которыми связан выход в свет данной книги, можно назвать историческим цейтнотом. Ситуация в мире развивается стремительно. Политические элиты Запада теряют контроль над созданной ими же мировой финансовой системой. Мировой рынок начинает сжиматься. Кто будет контролировать его «остаток»? Шанс США продлить свою гегемонию состоит в том, чтобы ослабить ЕС, столкнув его с Россией и евразийским пространством. А затем подчинить себе и Европу, и Россию, и Украину, завладев их экономиками. Политически Европа уже парализована, её элиты не в состоянии принимать решения в интересах собственных стран. В России всё наоборот: сильная экономическая зависимость при значительном политическом суверенитете. Сложить из двух «зеркальных» элементов взаимовыгодную комбинацию трудно: западным европейцам мешают стереотипы и фобии времён холодной войны. Но шанс прорвать идеологическую и информационную завесу, по-новому сформировать политическую повестку дня существует. Внести вклад в решение этой задачи и призвано это издание.