Национальная галерея Прага - [11]
В «Натюрморте с фруктами и чашей» Миньон проявил максимум своих умений: тонко и скрупулезно прорисованы детали изображаемых объектов, их формы красивы и изящны. Пирамидальная композиция выверена и уравновешена, в ней каждый предмет занимает строго определенное его символическим значением место. Картина наполнена философско-религиозными ассоциациями в духе «vanitas» — аллегории бренности земного существования человека. Здесь можно видеть раскрытые и перевернутые раковины, олицетворяющие пустые плотские удовольствия, и наполовину очищенный лимон, который, как мирские соблазны, обманывает своей внешней привлекательностью, будучи кислым внутри, и сломанные ветки растений — образы скоротечности и бренности жизни. Поодаль располагаются предметы, призванные напомнить о спасении души: лопнувший плод граната и белый хлеб — символы жертвы Христа, прозрачный сосуд с чистой водой — знак Крещения.
Адриан ван дер Верфф, один из известнейших голландских живописцев своего времени, прославился полотнами на античные сюжеты. Его пронизанные тонким эротизмом образы имели большой успех у европейских аристократов. Художник был приглашен в Гейдельберг, ко двору Иоганна Вильгельма, курфюрста Пфальца, где получил признание и прожил вплоть до смерти этого государя.
История любви Геракла и Деяниры, заимствованная из древнегреческой мифологии, была очень популярна в классическом искусстве XVII–XVIII веков. Отважную красавицу Деяниру Геракл взял в жены по просьбе ее погибшего брата, этолийского героя Мелеагра, которого встретил в Аиде. Однажды, услышав, что возлюбленный собирается жениться на другой, и желая напомнить о совершенном ради нее подвиге, Деянира пропитала хитон кровью кентавра, убитого защищавшим ее Гераклом, и послала его мужу. Но кровь, в которую со стрелы героя попала желчь лернейской гидры, стала ядом и вызвала мучительную смерть Геракла. Узнав о том, что погубила мужа, Деянира покончила с собой. Эта трагическая история была хорошо известна образованным людям XVII–XVIII столетий, она стала образом «идеальной» любви.
В картине Адриана ван дер Верффа античный сюжет — лишь повод для изображения красивой пары: мужественного, сурового Геракла и прекрасной, нежной Деяниры. Свое внимание художник сосредоточивает на женской фигуре, которая выделена ярким светом и оттенена красным шелком покрывала.
Искусство XVIII–XIX веков
Венцель Лоренс Рейнер прославился во второй половине XVII–XVIII веке в качестве декоратора дворцов и замков Чехии. Он писал также и станковые картины, которые ныне представлены в пражской Национальной галерее.
«Натюрморт с черепом» — одна из таких работ. Она представляет собой типичный образец известных в то время композиций, которые назывались «Memento mori» (с латинского — «помни о смерти») или «Vanitas» (с латинского — «пустота, тщетность, бесполезность, ложность, бессодержательность»). Целью подобных изображений было напомнить людям, что мирские удовольствия — лишь обман, человек смертен и ему в течение краткого срока земного бытия нужно не увлекаться плотскими радостями, а думать о Боге и готовить себя к вечной жизни. Этот тип натюрморта, зародившийся в XVII столетии в университетском Лейдене, получил название «ученый». Он требовал от зрителя знания Библии и традиций религиозной символики. Иногда на представленных на картине страницах книг или свитках можно было прочесть цитаты из Святого Писания или из произведений античных авторов, посвященные теме «суеты сует»: «Всякая плоть — трава, и вся красота ее — как цвет полевой» (из Книги пророка Исаии), «Прошедший мимо розы, не ищи ее более» (Гораций). Но к XVIII веку этот смысл уже подразумевался сам собой, и картины не нуждались в пояснениях. Натюрморт Рейнера лаконичен, в нем показан только череп — символ бренности, лежащий на свернутом, пожелтевшем от времени листе бумаги, который обычно служил образом бесполезных перед лицом смерти знаний. Вырисовывающееся на темном фоне изображение весьма натуралистично, отчего его суровый смысл становится наглядным и даже пугающим.
Небольшая по размеру картина на меди Франца Антона Гартмана, изображающая пейзаж со сценой охоты на медведя, благодаря своей четкой, классической композиции выглядит весьма внушительно и величественно. Могучие деревья с раскидистыми кронами обрамляют группу загонщиков с собаками, атакующих бурого медведя, а за опушкой леса открывается широкий вид на просторную, светлую горную долину.
Изображение делится на три плана: впереди разворачивается динамичная многофигурная сцена охоты, в глубине картины можно увидеть элегантную даму и кавалера, гордо восседающих на красивых, породистых лошадях, а вдали — тонущие в голубоватой дымке контуры невысоких гор. На темном переднем плане фигуры людей и животных, отчетливо выявленные цветом и светом, объяты движением и одержимы азартом борьбы. Вторит этой неистовой схватке и природа: стволы и корни дубов изгибаются, на трепещущих от ветра листьях деревьев играют беспокойные солнечные блики. Занятые друг другом всадники пребывают в ином, гораздо более спокойном настроении. Эту пару аристократов мало заботит драматическое действо. Для них охота — лишь увеселительная прогулка и повод для флирта на фоне красивого пасторального пейзажа. Совершенно безмятежна природа на заднем плане картины. Тихая и ясная долина дышит миром. Сюда не доносятся ни ярость битвы, ни волнения влюбленных сердец.
