Национал-большевизм - [15]

В борьбе за Россию [35]

Посвящается генералу А.А. Брусилову, мужественному и верному служителю Великой России в годину ее славы и в тяжкие дни страданий и несчастья.

Предисловие

Изданием сборника своих статей, написанных после падения Омского Правительства[36], которое я поддерживал, как мог, до последней минуты его существования,[37] мне хотелось бы поставить перед русскими патриотами проблему их дальнейшего политического «самоопределения», во всей ее остроте и глубине.

Явный крах старого пути всемирной и, главным образом, вооруженной борьбы с большевизмом повелительно диктует нам какие-то новые способы и формы служения родине. После крушения власти адмирала Колчака и генерала Деникина русские националисты очутились как бы над неким провалом, который необходимо заполнить. Предаваться иллюзиям, будто этого провала нет, будто ничего особенного не произошло, и не внутренно необходимая логика белого движения, а случайная «ошибка» его вождей погубили его дело, — предаваться подобным «страусовым» иллюзиям мне представлялось занятием, не соответствующим серьезности момента. Начинать с начала то, что трагически не удалось при несравненно лучших условиях и при неизмеримо богатейших данных, — могут, в лучшем случае, лишь политические Дон-Кихоты. Следовательно, нужно искать другой выход.

Печатаемые статьи намечают идеологию нового пути, новой тактики национально-патриотических элементов России. Этот путь на наших глазах становится уже могучим, жизненным фактором (в чем благотворную роль сыграло польское выступление[38]), и естественно, что наиболее яркому и авторитетному его представителю, генералу Брусилову, должна быть посвящена попытка его теоретического обоснования.

Каждая из собранных в эту брошюру статей вызывала при ее появлении в прессе оживленное обсуждение. Вопросы и возражения, серьезные и добросовестные, обыкновенно принимались мною во внимание и разъяснялись в следующей очередной статье, чем объясняются также и нередкие повторения в различных статьях одних и тех же мыслей. Мне хотелось бы надеяться, что настоящий сборник достаточно ясно и полно выражает исповедуемую мною точку зрения на переживаемый кризис русского патриотического сознания в сфере его конкретно-политического воплощения.

Не могу также не прибавить, что эта точка зрения усвоена мною не в спокойной атмосфере отвлеченных размышлений, а в непосредственном живом опыте непрерывной политической борьбы за Великую Россию.

Статьи перепечатываются без изменений, если не считать нескольких поправок и вставок редакционного характера.

Перелом [39]

Необходимо отдать себе ясный отчет в последних событиях нашей гражданской войны. Нужно иметь мужество посмотреть в глаза правде, какова бы она ни была.

Падением правительства адмирала Колчака закончен эпилог омской трагедии, рассказана до конца грустная повесть о «восточной государственности», противопоставившей себя революционному центру России.

Много надежд связывали мы с этим движением. Верилось, что ему действительно суждено воссоздать страну, обеспечить ей здоровый правопорядок на основах национального демократизма. Казалось, что революция, доведшая государство до распада и полного бессилия, будет побеждена вооруженной рукой самого народа, восставшего во имя патриотизма, во имя великой и единой России.

Мы помним все фазы, все стадии этой трагической междоусобной борьбы. В минуту итога и результата они вспоминаются с особой живостью, жгут память, волнуют душу.

Ростов, Екатеринодар, Ярославль, Самара, Симбирск, Казань, Архангельск, Псков, Одесса, Пермь, Омск, Иркутск, все эти географические определения словно наполняются своеобразным историческим содержанием, превращаются в живые символы великой гражданской войны…

И вот финал. Пусть еще ведется, догорая, борьба, но не будем малодушны, скажем открыто и прямо: — по существу ее исход уже предрешен. Мы побеждены, и побеждены в масштабе всероссийском, а не местном только. Падение западной и центральной Сибири на фоне крушения западной армии ген. Юденича, увядания северной и неудач южной приобретают смысл гораздо более грозный и определенный, чем это могло бы казаться с первого взгляда.

Разумеется, было бы наивно думать, что падение иркутского правительства есть в какой бы то ни было степени торжество эсеров. Нет, все прекрасно знают, что это — торжество большевиков, победа русской революции в ее завершающем и крайнем выражении. Судьба Иркутска решилась не на Ангаре и Ушаковке, а на Тоболе и Ишиме, — там же, где судьба Омска.

Правда мы, политические деятели, до самого последнего момента не хотевшие примириться с крушением дела, которое считали национальным русским делом, — правда, мы надеялись, что и падением Омска еще не сказано последнего слова в пользу революции.

Хотелось верить, что удастся здесь, в центральной и восточной Сибири, организовать плацдарм, на котором могли бы вновь развернуться силы, способные продолжать вместе с югом борьбу за национальное возрождение и объединение России.

И мы были готовы принять любую власть, лишь бы она удовлетворяла нашей основной идее. Ибо не могло быть сомнения, что России возрожденной, России объединенной не страшна никакая реакция, не опасно никакое иностранное засилие.