Национал-большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956) - [42]
«"Ледовое побоище" осталось в памяти народа как одна из важнейших определяющих дат его истории. Здесь, в борьбе с немецкими псами-рыцарями, в победе над ними на льду Чудского озера зрело национальное самосознание народа, которое привело к образованию русского государства. И Александр Невский, как государственный деятель, был одним из немногих, кто поставил тогда национальные интересы русской земли, русского народа выше феодальных усобиц и распрей, терзавших удельную Русь» [350].
Другой обозреватель соглашался с анахронистическим утверждением о том, что победа 1242 года стала катализатором «национального самосознания» русского народа, связывая подвиг Невского с подвигами Дмитрия Донского, еще одного русского эпического героя далекого прошлого. «Не будь Ледового побоища — не было бы сто сорок лет спустя Куликовской битвы, когда впервые русским удалось навести страшное поражение татаро-монгольским ордам». Отмечая, что число желающих посмотреть фильм превзошло все ожидания, он почти слово в слово повторяет газетный отклик на картину «Петр Первый», вышедшую годом раньше: популярность «Александра Невского» стала «еще одним ярким свидетельством громадного интереса советского народа к своей родной истории» [351].
Неудивительно, что не заставили себя долго ждать и другие исторические картины: о Минине и Пожарском, Суворове и Богдане Хмельницком [352]. Методические руководства предписывали школьникам и учащимся красноармейских курсов просмотр подобных фильмов, тем самым, подтверждая политическую значимость кинематографии [353]. Однако было бы неправильно утверждать, будто главными героями всех снятых в те годы исторических фильмов были русские «государственные» герои, — в некоторых рассказывалось о русских предводителях бунтов (Пугачев) или нерусских революционерах (Семен Каро, Амангельды Иманов и др.) [354]. Подобный диссонанс, вероятно, свидетельствует о колебаниях официального курса сталинской массовой культуры того периода. В конце концов, у чиновников Государственного комитета по кинематографии решительности было не больше, чем у редакторов журнала «Октябрь» или функционеров государственных издательств. Ниспровергая всевозможные авторитеты, в появившихся лишь в 1940 году официальных списках обязательных для чтения книг произведения, популяризирующие русских исторических государственных строителей, стояли в одном ряду с теми, которые прославляли предводителей крестьянских бунтов [355]. Не обращая внимания на очевидные противоречия и непоследовательность так называемого историко-патриотического жанра, редакторы и чиновники во всем СССР ждали инициативы сверху и ратовали исключительно за увеличение тиражей [356]. К. Кларк обнаружила своего рода эмблему такой нескладной ситуации в искусстве в передовице «Литературной газеты» в 1938 году, призывающей к созданию новых произведений на поражающие своим разнообразием темы: от битвы при Калке и завоевателей Арктики до Александра Невского и современных пограничников [357]. Столь неуклюжая двойственность свидетельствует о том, что хотя руссоцентризм и следует считать все более доминирующей темой довоенного времени, переход от пролетарского интернационализма к национал-большевизму осуществлялся на удивление медленно и нерешительно. Даже заново выстроив популистскую партийную пропаганду, Сталин и его приближенные очевидно сомневались, насколько далеко должен распространяться руссоцентричный этатизм официальной линии.
Из процитированной выше статьи в «Известиях» о фильме «Петр Первый» видно, что музеи и выставочные центры оказались вовлечены в восхваление полезного прошлого наравне с кинематографией и художественной литературой. Например, в Третьяковской галерее в начале 1939 года открылась большая выставка на темы русской истории, которую «Литературная газета» описывала как отражающую «огромный интерес трудящихся к истории и прежде всего к героическому прошлому русского народа». На подготовку выставки ушло несколько месяцев, за это время произведения искусства из постоянных музейных экспозиций всего CCCP были привезены в Москву [358]. И хотя столь массовый сбор акварелей, масляных полотен и скульптур больше благоволил Александру Невскому, Петру Первому, Ивану Грозному и другим культовым историческим героям, внимание выставки было также уделено другим национально-историческим темам. Как и в случае с празднованием годовщины со дня смерти Пушкина двумя годами ранее, использование искусства на службе государства не обязательно снижало эстетическую ценность выставляемых произведений. Более того, еще никогда под одной крышей не демонстрировали такое количеств шедевров. Только из живописных полотен были представлены «Богатыри» В. М. Васнецова, «Иван Грозный и сын его Иван» Репина, «Воззвание Минина к нижегородцам» М. И. Пескова, «Торжественный въезд Александра Невского в Псков» Г. И. Угрюмова, «Покорение Сибири Ермаком» и «Утро стрелецкой казни» В. И. Сурикова, «Конец Бородинского сражения» В. В. Верещагина и «Полтавская победа» и «Взятие Берлина в сентябре 1760 года» А. Е. Коцебу
