Начинаем жить - [48]

Внизу хлопнула дверь, и он вспомнил о Викторе. Та-а-к! У этого что-то там стряслось с Матиссом. Неужели придется влезать в чужие дрязги? Нет. Не будет он в них влезать. Чужой племянник сам разберется, не маленький. У него есть о ком подумать — Вера, Милочка. На Саню снова повеяло радостным Парижем, завораживающим магнетизмом любви. Сиянием, свечением. Он вышел на солнечную сторону жизни и в тень погружаться не собирался. Саня с детства терпеть не мог детективов. Что за радость узнать, что ближайший друг — предатель, жена — изменница и отравительница, сын или дочь — подколодные змеи. В детективах чем ближе человек, тем опаснее. Жизнь, слава Богу, добрее, щедрее. И сам ты — щедрый, отзывчивый — куда счастливее. И свобода дается человеку для того, чтобы ощутить свою силу и возможность далеких людей делать близкими. Милочка поймет это, почувствует. Она не замкнется в своей обиде. Подставит бархатистую щечку ласковому солнышку, насладится его добротой, а там, глядишь, и обиженная щека забудет об оскорблении. Может, и у Виктора не произошло ничего серьезного. Мало ли что с пьяных глаз почудилось? Может, он просто внимание к себе привлекает. Стосковался в одиночестве на свободе и общества захотел, тепла, сочувствия.

Чудесный аромат кофе защекотал Сане ноздри, и он вскочил: не иначе Милочка взялась за хозяйство.

Спеша вниз по лестнице, услышал певучий Милочкин голос:

— Саня! Ау!

Утренняя Милочка была еще милее вечерней, о чем Саня тут же ей сообщил, поцеловав бархатистую щечку ласковым братским поцелуем. «Нет! Нет! Только любовь, и никаких детективов!» — воскликнул он про себя.

— А я так хорошо выспалась, — сказала она и по-детски потянулась. — Вот решила кофейку попить. Присоединишься?

— С радостью. Только душик приму холодненький.

Даже ради милой Милочки он не станет менять привычного распорядка.

— Подождешь? — спросил он.

— Подожду, — согласилась она.

И он побежал под ледяной водопад. И уже весь горящий, радостный уселся за горячий кофеек с бутербродами.

На запах кофе появился и Виктор. Лицо осунувшееся, помятое. Чужеродный элемент в сияющем солнечном утре. Поздоровался и сразу принялся рассказывать, как побывал в гостях у очень клевого парня, закорешился с ним, обо всем столковался. Договорился даже, что тот заберет у него все дядькины работы. Ну и с Матиссом тоже посодействует. По-хорошему договорился, по свойски, по-человечески. Потому что другой спец больно важным оказался и развел большую мороку. Но не суть. В общем, с Егором они закорешились, и все у них пошло как по маслу. Выпили, конечно, не без этого. Но не так, чтобы чересчур. До Посада Витек благополучно добрался. А утром хватился, папки нет. Где она, папка? Где рисунок? Ясное дело, у Егора забыл. Где еще? Позвонил Егору, а тот говорит, нет у меня никакой папки. Ты ее с собой забрал. Еще ругать начал — такой-сякой, шляпа дырявая! Вспоминай, где оставил? Я тут людей на уши ставлю, а ты дурака валяешь! Кем я буду в их глазах выглядеть! Ты меня подводишь! Реноме мое роняешь!

— Так на меня орал! Не знаю, что теперь и думать! Я уверен, папку забыл у него. А он — нет папки, и точка! И на меня! На меня! Неужели так бесстыдно врать можно? Смотреть в глаза и врать! — возмущался и одновременно убивался Виктор. — Мы ведь с ним в Тамбов собрались ехать. А теперь что? Кто он, этот Егор? Друг или гад ползучий? Ехать мне с ним в Тамбов или идти брать за горло?

Саня с усмешкой покрутил головой — вот, пожалуйста, наглядный пример, детектив в действии: друг, который через пять минут оказался злейшим врагом.

— Хорошо еще, что не в старом друге сомневаетесь, а, можно сказать, в случайном знакомом, — сказал он. — А как к нему относиться, ехать не ехать, вам решать. Какие тут могут быть советы?

Милочка помешивала ложечкой сахар и внимательно слушала. Она уже вошла в курс дела, выслушала историю племянника, папки, рисунка и, сочувственно вздохнув, сказала:

— Делать теперь нечего, Виктор. Никому вы ничего не докажете. Если бы этот рисунок хоть где-то числился, прошел экспертизу, вы получили бы на свое имя заключение. Или застраховали бы этот рисунок. Тогда могли бы искать. А так… Даже если найдете, ничего не докажете. Считайте, подарили его кому-то, — может, Егору вашему, а может, пьянице на остановке, — попрощайтесь и живите дальше.

— Вам легко говорить, попрощайтесь! Живите дальше! А у меня, может, вся дальнейшая жизнь с этим рисунком связана? У меня, может, все будущее рушится! И чтобы так нагло врать! Нет, такое у меня в голове не укладывается! Как так можно? Ни стыда, ни совести! Я Петра найду, мы с ним вместе пойдем и рисунок из Егора вытрясем. — Виктор чуть ли не орал, и на глазах у него закипали злые слезы.

Сане было удивительно, что Виктор так переживает потерю. Еще недавно он и имени Матисса не знал, цены тем более, а теперь его так и колотит. Он же не о рисунке горюет, не о судьбе Матисса, а о деньгах. Жаль, что у Бережкова такой племянник.

— При чем тут Петр? — спокойно продолжала разбирать чужое горе Милочка. — Он-то чем вам поможет? Он при вашем разговоре не присутствовал. Откуда ему знать, где и когда вы забыли папку с рисунками? Даже скажу вам по секрету, что ваш Петр скорее поверит своему знакомцу, чем вам. Он его хоть как-то знает, а вас видел в первый раз. Нет, кончено дело. Попрощайтесь и забудьте, — еще раз повторила она свой совет и занялась кофе. И занялась с наслаждением.