Начало звёздного пути - [11]

– Барышня, Катерина Ильинична, так он еще грязный, в дранье таком приехал, пусть отмоется сначала да шмотье свое сменит, – сказала Аленка и мечтательно вздохнула: – А уж пригожий какой, я таких отродясь парней не видывала.

Эта фраза служанки решила всё. Катенька встала и громко раздельно сказала:

– Я хо-чу у-ви-деть ду-ра-ка!

Аленка поклонилась и унеслась из комнаты. Несколько минут спустя в столовую вошла Фекла, она была одета достаточно скромно, но Катенька хорошо знала, сколько стоит такая парижская скромность.

– Катюша, – сказала она, – ну что ты, как маленькая девочка, ты ведь уже взрослая дама и должна думать о своих поступках. Ну подумай сама, в нашу столовую мы приведем этого крестьянина, он в грязной одежде, у него могут быть клопы, вши. Погоди немного, он сегодня сходит в баню, его переоденем, бекешу Лешкину старую дадим, вот тогда и смотри на него, сколько хочешь.

Катя фыркнула и отвернулась к окну. Но вскоре повернулась и сказала:

– Ладно, считай, что ты меня убедила, но чтобы к вечеру я его увидела.

Николка опустошил тарелку и задумчиво поглядел на горшок, в котором еще оставалось немного щей.

Угрюмая старуха неожиданно улыбнулась беззубым ртом и спросила:

– Что, внучек, добавки ждешь?

Николка замялся, не зная, как к этому отнесется повариха.

– Да я бы не против еще щец подъесть, – смущенно пробормотал он.

Старуха взяла его миску и налила гущи с самого дна, где было еще несколько кусочков мяса.

– Смотри-ка, нашей Прасковье молодец по душе пришелся, – раздался удивленный возглас одного из мужиков, и в ту же секунду раздался чмокающий звук удара деревянным черпаком об его лоб.

– Ну что, Потап, ты тоже добавки хочешь? – усмехаясь, спросила повариха.

Потап, почесывая ушибленное место, буркнул:

– Да ну тебя, даже и пошутковать нельзя, сразу дерешься.

Прасковья неожиданно разъярилась.

– Я тебе пошуткую, нашел место, люди здесь едят, молитву возносят Господу, за хлеб насущный, а он тут шутковать вздумал. Смотри, Потапка, еще получишь.

Народ постепенно начал расходиться, и тут появился молодой статный парень, немногим старше Николки.

– Ты что ль будешь Николай Лазарев? – спросил он.

– Ну я, – ответил переевший Николка.

– Тогда давай собирайся, приказано тебя в баню отвести и одежу сменить.

Николка кинул взгляд на бабушку, но та замахала руками.

– Иди, иди, касатик, куда зовут, я уж тут сама разберусь, что к чему.

Николка и его сопровождающий медленно шли к бане, которая дымилась на берегу у речки. Когда они зашли за какой-то амбар, парень неожиданно развернулся и ловко ударил Николку в ухо. Вернее он так думал, что ударит. Сам Николка даже не понял, что произошло, его голова без участия сознания отдернулась в сторону, а он автоматически отошел влево, нападавший вслед за своим кулаком пролетел мимо и упал на мерзлую землю. А Николка стоял и ошалело смотрел на ворочающегося на земле парня.

Из-за бани вышел кряжистый краснорожий мужик в зимнем кафтане, колпаке и обрезанных валенках.

Он гулко хохотал и хлопал себя по коленкам.

– А похвалялся, похвалялся, я, дескать, этого придурка одной левой уложу. Будет знать, как встревать и места чужие занимать. А дурак-то умнее оказался. Вставай, недотепа, следующий раз думай, что творишь. Вот узнала бы Фекла про твои дела, быть тебе поротым на конюшне.

– Ну а ты крут, крут, наверно, у себя в Чугуеве из драк не вылезал, – обратился он к Николке, до которого только сейчас доходило, что его только что хотели побить.

В это время незадачливый драчун, наконец, поднялся.

Он отряхнулся и, подойдя к Николке, сказал:

– Ты извиняй, просто обидно мне стало, когда сказали, что дурак вместо меня на этом месте будет.

А ты, оказывается, как раз не дурак насчет подраться. Лехой меня зовут, будет знакомы, – и он протянул руку.

Мужик, наблюдавший эту сцену, одобрительно сказал:

– Во-во, давайте миритесь, нечего вам делить, А у тебя, парень, ухватки прямо бойца кулачного. Пожалуй, надо тебя в стенку этой зимой взять. С твоим ростом да руками ты у нас забойщиком пойдешь.

Николка на это ничего не ответил, потому что еще не отошел от момента нападения. Все мышцы болели и ныли.

«Наверно, оттого, что очень быстро двигался», – пришла к нему догадка.

Мужик тем временем позвал их в баню. Там он аккуратно свернул тряпье, которое с себя снял Николка, и прибрал в сторону.

– Попрощайся со своим шмотьем, парень. Видел, какую одежу тебе Фекла Прововна приказали выдать, – сказал он, разворачивая довольно приличные штаны, рубаху, теплый кафтан и, главное, сапоги, хоть и ношеные, но с новыми набойками на каблуках, подбитые деревянными гвоздиками. И к ним пара новых портянок.

У Николки сперло дыхание. Сапоги! В Чугуеве сапоги были только у попа Василия и Прова Кузьмича, и то Пров Кузьмич надевал их только в церковь, а перед этим долго мазал свиным салом и чистил щеткой. Неужели это ему?

Мужик, который видел волнение парня, снисходительно сказал:

– Не радуйся, вон у Лехи поспрошай, за эти сапоги бегать, как Савраске, придется. Вот, к примеру, в чем моя работа? Дровец наколоть, баньку протопить, ну мыть я ее не мою, бабы для энтого дела есть. Главное, мне барскую баню по субботам надо как следует нажарить. А потом меня не слыхать и не видать. И что я опосля делаю, рыбку ловлю али баклуши бью, никому не интересно. Вошел в понятие? А ты кажный день на виду, посему гонять будут тебя как Сидорову козу. Лехе, пока он не выучил всё, что надо, всю задницу березовой кашей отполировали. И тебя то же самое ждет. Ладно, хватит трепу, давайте залазьте на полок. Сейчас будет вам Содом и Гоморра, как наш поп в храме говорит.