Начало - [33]

Конечно, после этого добровольно записаться к «нашим» было достаточно сложно. К тому же в нашем шоу-бизнесе никто не привык к тому, что артист может сказать слово «нет». Это большая честь – ведение шоу. Это же так почетно, это же так выгодно, это же ротация какая – тебя вся страна увидит и не раз. В общем, ситуация была непростая. И как раз рядом со мной оказался Сергей Жигунов – естественно, мы работали на одном проекте, постоянно что-то обсуждали, много говорили, я с ним советовалась. И в какой-то момент таких активных консультаций он сказал:

– Ты самостоятельно не в состоянии провести эти переговоры.

И он был прав – это было очевидно. Я, на тот момент – практически новорожденная, не могла провести переговоров в свою пользу с настоящими воротилами шоу-бизнеса. Уровень людей, с которыми нужно было общаться, был достаточно высок. А рисковала я многим – своей только начавшейся успешной карьерой. И не то чтобы я пасовала перед этим, нет. Но нужно было соблюдать максимальную осторожность. Я не имела права на ошибку. И совершенно естественным образом часть переговоров легла на Сергея. Я хотела, чтобы он был моим агентом – к этому моменту мы столько всего пережили на съемках «Няни», что уже не были чужими людьми – мы дружили. Сергей тоже был не против – он видел в этом не только дружескую поддержку со своей стороны, он понимал, что это сотрудничество может быть взаимовыгодным. И был абсолютно прав, потому что нельзя не радоваться работе, если она помимо удовлетворения приносит еще и ощутимую финансовую выгоду.

Мы постоянно обсуждали истории и карьеры разных знаменитостей, рассматривали их ситуации, словно это было такое наглядное пособие – как надо и как не надо. Мы бесконечно говорили. Ему было интересно, мне было интересно, никаких сверхусилий уже не нужно было прилагать – работа приходила сама, предложения сыпались, как из рога изобилия, а нам было нужно только умело лавировать «на фоне стальных кораблей», как пел Миронов. На что-то я соглашалась, на что-то – нет. Вообще, мы с Жигуновым были не одни – мои предложения и контракты обсуждала вся наша съемочная группа. Но это, конечно, не значит, что я была такая важная, что все носились со мной как с писаной торбой. Просто всем было интересно наблюдать за моим ростом, который на тот момент по скорости был близок к скорости роста бамбука. Мы сидели все вместе и ломали голову. И вот в какой-то момент я подписала бумаги – заключила контракт с телеканалом СТС, и это был настоящий компромисс. Компромисс в том смысле, что мне не очень нравилась идея ведения шоу. А особенно – мне не нравились тексты подводок, вот эта вот прямая речь, которая должна была стать моей. Местами она было просто чудовищной. И потом, были моменты, где я конкретно «напарывалась» на те слова, которые были в распечатках – а получала я их во время записи программы. Приносят записку: прочитай. Зал – четыре тысячи человек, очень много детей маленьких. И вот звонок знаменитости – связываемся с Борисом Моисеевым. И я читаю: «Не могли бы вы заморозить свою сперму, чтобы…» И все. У меня темнеет в глазах. Я понимаю, что я сейчас умру. И перед Моисеевым как-то не очень удобно, а уж перед аудиторией – и подавно. Они же думают, что это моя инициатива, что это я осознанно сказала. Ужас! Потом я сделала паузу в съемках и извинилась перед теми зрителями, кто пришел, потому что мне было очень стыдно. И с тех пор я перед съемками всегда правила тексты, стараясь вымарать оттуда пошлости вроде этой. Мне кажется, никто не хотел видеть меня в моем естественном образе Насти Заворотнюк. Руководство канала, наверное, все-таки хотело оставить меня в удобном образе Вики Прудковской. А для меня было очевидно, что оставаться в образе Вики – это настоящее самоубийство. Этот юмор – он все-таки не мой. Простите, конечно, но я, Настя, чувствую себя более тонкой, чем моя смешная, но все-таки абсолютно противоположная мне по духу героиня. А между прочим споры шли даже о том, как меня называть! И мне было нужно найти некую золотую середину между собой настоящей, которую никто не знал, и собой воображаемой, которую знала вся страна. Путаница была бесконечная. До какого-то момента этот было забавно, потом это уже напрягало. Утешало только одно – сумма прописью, указанная в контракте. Для меня это была некая сатисфакция. И, надеюсь, я не разорила канал.

Ведение программы, шоу, концерта – это не совсем актерство, не роль в чистом виде. Это всегда риск, это всегда импровизация – ведь нельзя отрепетировать все до конца, сценарий шоу – вещь очень приблизительная, во многом зависимая от обстоятельств, от других участников, от аудитории, от всего. Ты никогда не можешь просчитать все наперед – для этого, наверное, нужно быть Гарри Каспаровым, но я же не шахматист. И поэтому ситуация с ведением шоу – всегда бесконтрольная, опасная, непредсказуемая.

Я нервничала и ничего не могла с собой поделать. Передо мной разверзлась бездна тревожной неизвестности. Когда я села в самолет и увидела уверенного и спокойного Сашу Цекало, я тут же судорожно стала переписывать тексты. Мы прилетели в Киев, где записывали программу, в пять утра, уставшие, но весь день перед записью я провела без сна. Днем пригласили к себе сценаристов, но они попали под очарование украинского гостеприимства, накануне как следует выпили и не пришли. Мы с Сашей ждали их до ночи. Потом полночи я учила текст. Я нервничала, репетировала, хотя что там можно было репетировать? А в итоге когда я впервые вышла на сцену в качестве ведущей, произошло нечто невероятное. Меня трясло от страха, я боялась, ноги онемели, язык проваливался внутрь и никак не хотел помогать мне выговаривать ставшие тут же чужими слова. Я думала, что упаду в обморок. И вот я выхожу, играют фанфары, а вокруг меня вдруг все взрывается – бум, салют, дым, вспышка. И все. И я как когда-то давным-давно, в юности, на крутящейся сцене в театре. Стою – ничего не вижу, ничего не слышу, и главное, ничего не соображаю. Мой любимый ступор. Ну, все, думаю, «собираем средства на ремонт провала». Боже, у меня в те несколько секунд вся жизнь перед глазами пролетела как калейдоскоп. И вот представьте каково мне – я же актриса, я же должна поражать зрителя в самое сердце, мое появление должно быть таким «вау!», я же должна владеть собой, быть уверенной в себе. А я? У меня все наоборот. И главное, в самый ответственный момент моя предательски-робкая натура делает из меня ну просто какую-то инвалидку на деревянных ногах и с онемевшим от ужаса лицом. «Провал, провал, провал!» – пульсировало у меня в голове.