Начало Водолея - [17]

Дали слово и писателю. Итальянский новеллист Лупо Дженти, приехавший на мероприятие с очаровательной любовницей лет на тридцать его моложе, был краток. К тому же он был нештатным сотрудником службы 2С из "Сервитсио секрето", и его боссы не без основания предполагали, что уж кто-то, а писатель сможет поддержать ту то точку зрения, которой придерживались власть имущие, те самые, которые очень боролись за то, чтобы эту власть не потерять.

Дженти был ярый противник фашизма, в своем выступлении помянул недобрым словом Муссолини и, в ожидании "вкусного" полуразвратного вечера с Винченцей (так звали его пассию), быстро свернул свое выступление, однозначно заявив, что все это дело рук прошлых и, к счастью, давно уничтоженных прогрессивным человечеством.

А ожидающая его в пятизвездочном отеле возлюбленная очень хотела в эту минуту две вещи: позвонить домой в Милан, узнать как поживает ее крошечная Каролинка, и насладиться мужским телом, потому что последнее стало уже дня нее проблемой, ибо сеньор Дженти хотя и был богат и знатен, и даже порою не неприятен ей, но все-таки для чего-то же ее создала природа такой привлекательной.

Польский биолог Заленский был менее категоричен, ведь еще в начале двадцатого века были известны случаи, когда нигде не зарегистрированные врачи делали блестящие операции по трансплантации внутренних органов. Пропадали подростки, используемые врачами-изуверами именно как набор запасных частей для тех, кто отстегивал нереальные, по обычным представлениям суммы. Миллионеры расплачивались за новенькие почки или печень, а официальная медицина все еще была на "пороге"...

Так газеты пугали своих читателей. И в конце концов ряд стран предложил свои услуги по части расследования инцидента на побережье.

От Советского Союза в комиссию по расследованию вошел Нестеров, под именем Вождаева, конечно.

Глава 7. На место!

Над юго-восточными районами области России пронесся шквал. Сила ветра достигала 30 метров в секунду. На своем пути он ломал опоры линий электропередачи и связи, деревья, разрушал дома.

Ураган сопровождался грозой, ливневым дождем и крупным градом. От стихии пострадали более тысячи жителей домов, около 400 животноводческих ферм, зернохранилища, школы, клубы.

Что это - особая форма войны, или случайность?

(Из архива Вождаева)

Все приехавшие взялись за дело чрезвычайно активно и, конечно, в первую очередь опросили команду шхуны, за исключением боцмана, но никто никаких вразумительных ответов не дал, матросы не помнили, с чего все началось, как будто у них была поражена часть мозга, которая ведала памятью того часа, когда произошло нечто.

А "за исключением боцмана" потому, что его единственного увезли в клинику и там усиленно лечили. Появился шанс, что он придет в себя и расскажет хотя бы что-нибудь.

По принятому соглашению все участники группы были уполномочены задавать вопросы кому угодно и по какому угодно поводу. Поэтому Нестеров (на то он и от Советского Союза), вполне естественно, пожелал встретиться с боцманом еще до его окончательного выздоровления. Однако, несмотря на имеющиеся у него полномочия, это было сделать не так-то просто. Прежде всего было невозможно установить, в какую именно клинику забрали боцмана Гауштмана. Этого не знала даже его жена.

А разве вы не навещаете его? - спросил Нестеров, забыв на секунду, что он не в России, где обыкновенно жена не отходит от постели больного мужа.

- Нет, - просто сказала она, - его навещает господин Федерик.

- А кто он, этот Федерик? - спросил Нестеров, и своим вопросом, конечно, огорчил читателей этой книги. Память его подвела. Не мог Нестеров не знать этого имени. Господин Федерик был консулом в одной из республик Советского Союза, и именно он с небезызвестным местным партийным боссом Джураповым знакомил Винченцу с осужденным Обуховским.

И Нестеров решил разыскать Федерика. Прогуливаясь в несчетный раз возле дома боцмана, он заметил однажды невысокого толстенького человечка в безукоризненной тройке. Человечек оглянулся перед дверьми, не обратив на Нестерова особого внимания, юркнул в дом мадам Гауштман. Пробыв там недолго, вышел с каким-то свертком. Нестеров с видом Джеймса бонда подошел и взял его за локоть.

- Господин Федерик?

Тот чуть заметно вздрогнул.

- Не имею чести, - сказал Федерик по-русски и чуть было не "прокололся". Но упоенный легкой победой Нестеров и не заметил, видно, что его собеседник говорит на том же языке, на котором вел беседу в консульстве несколько лет назад с объектом "В".

Нестеров назвался Вождаевым.

- Чем обязан? - спросил Федерик.

- Я бы очень хотел навестить боцмана Гауштмана и надеюсь, вы поможете мне в этом.

- Это невозможно, - почти закричал Федерик, - он нездоров, я протестую как врач.

- Но я настаиваю, - заявил Нестеров тоном прокурора.

Человечек вертелся, как юла. Мимо них пронесся "Ситроен СХ".

Господин Федерик вдруг успокоился. И выдал последний аргумент:

- Это очень далеко.

- Я готов. - Еще бы, Нестеров, да не был бы готов.

- Туда не пускают иностранцев, а из России - тем более.

- Клинике есть что скрывать от русских? - молодец полковник, так он, пожалуй, еще и переиграет Федерика.