Начало - [12]

…Больше спать я уже не мог. Я убил человека! А, если разобраться, то целых двух человек. Я маньяк–убийца. В ушах застучала кровь. Минуту или две со мной ничего не происходило, я ничего не ощущал. Меня охватило сильнейшее возбуждение. Медленно разжав правую руку, я начал осторожно развязывать узел веревки, державшей гамак. Трубу не стал выпускать из рук – сейчас я нуждался в любой защите, даже в такой мнимой, коей была моя, теперь именно МОЯ, труба. Узел не поддавался, проявилась рассеянность и мелкая дрожь в руках. Наверное, сказался сильнейший пережитый шок.

Прошло еще несколько секунд и я чуть не потерял контроль над сознанием. Еще через минуты две я полностью взял себя в руки. Минута – и мое дыхание стало ровным, биение сердца в ушах утихло. Я полностью контролировал себя.

До этого дня я никогда не видел, как лопается, раскидывая во все стороны мозг, человеческая голова. Так я получил массу незабываемых и непередаваемых ощущений и расстался с содержимым желудка.

В этой ситуации трубу было глупо бросать по ряду причин, и я просто основательно покрутил ее концом в груде битого кирпича и мусора, таким образом, что стер все капли крови и волосы, налипшие на металл от удара. Быстро смотал свою ограду, сложил сумку, выпил немного воды и, не найдя ничего умней, чем перекрестить трупы и сказать: «Да простит меня Бог!» и «Пусть земля вам будет пухом», направился к останкам стадиона.

Словно корпус исполинского внеземного корабля из старого давно забытого фантастического фильма, из утренней мглы медленно выплывал огромный скелет стадиона. Громадные, гигантские кости молча торчали из‑под огромных груд бетона кусками арматуры и покореженными остовами осветительных мачт, пытаясь сохранить страшную тайну произошедшей здесь трагедии. Уцелевший высокий решетчатый забор ювелирно подчеркивал нереальность пейзажа, целиком состоявшего из сломанных и разбросанных кусков торговых палаток, каких‑то тряпок, одежды, бутылок, коробок и прочего хлама. Последний, как и повсюду, валялся вокруг в огромном, просто невообразимом количестве. Везде из‑под куч бетона, кирпича, стекла и пластика торчали вспухшие темные куски тел. Вокруг все было багровым и липким от запекшейся крови. Приторный, ни с чем не сравнимый запах говорил о том, что многочисленные тела начали разлагаться. Что немудрено за несколько дней летом. Выйдя прямо к воротам в заборе, я шагнул внутрь.

Первой полезной вещью, на которую я наткнулся, был хороший широкий кожаный ремень с основательной металлической пряжкой. Не теряя ни секунды, я вправил его в джинсы. Рядом валялись еще два таких же ремня и еще груда других. Угадайте, какие ремни я взял? Правильно именно эти два, видимо, сделанные из свиной кожи, добротные, прошитые хорошей ниткой.

Еще примерно через пару часов я сменил обувь на аналогичную своей, только целую. Нашел ее случайно – споткнулся о коробку, лежащую рядом с трупом. Бедняга успел только купить и сложить после примерки новые ботинки. Спасибо и за это – не пришлось мучиться с возможными узелками на коробке. Конечно, вокруг было полно новой обуви на любой вкус, но беда была в том, что вся она была не парная. И действительно, если бы парная обувь лежала на прилавках и лотках, какое количество краж было бы в местах продаж при огромном скоплении народа… Просто фантастическое! Люди испокон веков совершенствовали мастерство торговли, а апогеем развития рыночных отношений явилась обыкновенная пара купленных и упакованных ботинок в руках у обезглавленного трупа, которому они вряд ли когда‑то понадобятся. Сорок второй размер прекрасно подошел мне. Э–эх, еще бы свежие носки…

Пробродив по рынку почти до обеда, я нашел около двадцати пар носков, набрал груду трусов примерно своего размера, нашел прекрасную кожаную куртку, пару джинсов и байку с капюшоном. Ближе к вечеру я отрыл среди мертвых горный велосипед с довольно полной комплектацией, даже насос был на месте в гнезде, и, о чудо, наткнулся на почти уцелевший стенд с пневматикой. Какая прелесть! Пневматическая винтовка с ручной накачкой, два газобаллонных пистолета А-101–М, куча баллончиков с газом, море пулек и шариков (на последние ушло около часа ползания по земле). К сожалению, ПМ и прочие модели не уцелели, так как огромный кусок плиты, раздавивший половину стенда, превратил неудачную пневматику в кучу ненужных поломанных деталей. Зато уцелели две кобуры – одна поясная, вторая наплечная. С наплечной пришлось повозиться, тут очень пригодилась бы камасутра или, в крайнем случае, инструкция. К сожалению, у меня под рукой не было ни того, ни другого, однако оказалось полно времени и за пару минут сложная задача была решена «на отлично». Конечно, уцелела еще и третья кобура, но она, видимо, предназначалась для макарова, а поскольку ни один А-101 с модификацией под магнум упорно туда не влезал, пришлось несчастную просто–напросто выкинуть.

Ах, да! Чуть не забыл про снятый с какого‑то покойного пацаненка невзрачный на вид серый рюкзак.

Перепаковав вещи и переодевшись, приделал сумку к раме велосипеда. Ездить при моем весе и при отсутствии дорог я не решился. Воспоминания о нескольких часах поездки на крутом велосипеде с узким, пытающимся изнасиловать меня, сиденьем, да еще по лесным дорогам турбазы где‑то за озером Нарочь надолго наложили крест на мои достижения в велоспорте, наглухо затушив звезду велогонщика, зажженную в душе десятилетнего ребенка старым, лично перекрашенным, родным сердцу «орленком» многие лета назад.