Начало пути - [2]

К концу третьего дня пути что-то ёкнуло в моей в груди, когда я остановился перед опушкой хвойного леса. Странное чувство, что я здесь уже был, накрыло меня целиком. А когда я принялся осматриваться и заметил поваленное дерево, дежавю сжало меня в своих объятиях. Я вспомнил, что этот гигантский ориентир уже видел. Но видел не в реальной жизни, а во сне. Видел, когда, подгоняемый голосом, парил над лесом. Я видел его с высоты.

— Похоже, именно тебя я и видел, — произнёс я, поглаживая ладонью безжизненный серовато-коричневый ствол. — Я помню, пролетал над тобой. И точно знаю, в какую сторону идти. Не заблужусь.

Я решил переночевать прямо здесь, но оказалось, в голых ветвях уже кто-то прятался. Нагромождение было слишком плотным и я не сразу рассмотрел потенциального сожителя. Рассмотрел лишь когда попытался разгрести ветки, а они задрожали и зафыркали.

Нет, ветки не фыркали. Они не умеют фыркать. Фыркало существо, затаившееся в них.

От неожиданности я подпрыгнул и едва не кинулся наутёк. Но, не сделав и пяти шагов, остановился. Щит появился у левой руки моментально, а энергетические лезвия — секундой позже.

— Ну, давай! — грозно обратился я незнамо к кому. — Иди сюда! Вылезай!

Плотные ветви предостерегающе задрожали в вечернем сумраке. Но вылезать никто не собирался. Видимо, меня просто хотели отвадить и не подпустить к комфортному местечку. Но поскольку быстро темнело, надо было срочно избавляться от неизвестного соседа. И я попёр напролом.

Энергетический щит рассёк воздух, словно лезвием срезая моментально задымившиеся ветви. Кое-где появился огонёк, и поваленная крона затряслась ещё сильнее. Фырканье перестало быть угрожающим, а перешло в паническое. Я рубанул ещё раз и странное животное не выдержало. Я услышал треск ломаемых веток, и в противоположную сторону рванул коротконогий приземистый кабан. Я успел заметить ворсистое тело, плотные ноги и удаляющийся круп со знакомым крученным хвостиком. Кабан не визжал, как визжат свиньи в моём мире, а пищал на высокой ноте. Он оторвался на несколько метров и обернулся, проверяя, идёт ли погоня по пятам. Хоть быстро темнело, я успел рассмотреть знакомый пятак, маленькие глазки и пару небольших клыков, торчавших из пасти. Кабан недобро хрюкнул. А когда рассмотрел захватчика, решил, что тот не так уж и опасен. Он засеменил обратно, а я — то ли оттого, что хотел откушать зажаренной свининки, то ли оттого, что хотел показать, кто здесь хозяин — бросился навстречу. Выставил щит и, неуклюже хлюпая ногами в грязи, ломанулся вперёд. Разогнавшийся кабан резко затормозил, носом пропахав борозду в мягкой земле, развернулся и, панически визжа, устремился вдаль. И в этот раз он уже не оглядывался.

— Какой быстрый хряк, — недовольно пробурчал я, когда понял, что погоня обречена на провал. Такого резвого я никогда не догоню. — Пустить бы тебя на шашлык…

Улыбаясь себе под нос оттого, что пополнил багаж знаний о местной фауне, я тщательно обустроил лежанку и на этот раз окружил себя небольшими кострами. С сухой древесиной дела обстояли неважно, а потому пришлось провозиться до глубокой ночи, подсушивая дрова. На всякий случай я установил ловушку у самого входа в лес и отправился на боковую. Спал, как убитый, а утром разочарованно скривился, когда понял, что свежее мясо не желает само идти мне в руки — прежний жилец так и не вернулся. В ложбине я набрал ещё не растаявшего снега и растопил его на огне. Сделал бульон из засушенного мяса сунугая, выпил горячей настойки, выбрал направление и целый день шёл, как робот. Шёл не сворачивая, будто по заранее прописанной программе.

Ближе к ночи, когда опять обустроился, впервые с начала похода я ощутил одиночество. Оно нахлынуло словно волна. Накрыло полностью, наполнив душу странной опустошённостью. Я выхватил ренелар, сориентировался и твёрдо решил, что завтра с утра отправлюсь обратно. Назад к людскому теплу. Туда, где я не чувствовал себя таким одиноким и никому не нужным.

Но страх быстро отступил. Я отругал себя, коря за неожиданную и несвойственную слабость, и решил использовать в качестве успокаивающего средства листик с дерева Юма. Положил его на тлеющий уголёк и неторопливо вдыхал носом дым.

— Отличная дурь, сказали бы в моём мире, — удовлетворённо выдохнул я и достал ещё один листик. — Чувствую, что любую беду рукой разведу.

Чтобы отрубиться счастливым, я использовал ещё два листочка из моих ограниченных запасов. А утром ругал себя за то, что потратил их так бездарно. Голос не тревожил меня всю дорогу, и я бы и так заснул без проблем. Но захотелось не только притупить боль разлуки, но и немного покайфовать. И теперь пришла расплата в виде раздражительности и злобы на самого себя, ведь больше излить её было не на кого.

Я быстро собрал манатки и опять шёл целый день. Покинул хвойный лес и только тогда до меня дошло, что это был не тот лес, в котором я бродил больше недели. Я вышел к полю, где маленькие зелёные ростки едва пробивались на поверхности. Но улыбку на моём лице вызвали не они. Хоть в этом мире биноклей и подзорных труб я ещё не видел, приставленная ко лбу ладонь подействовала не хуже. Я прищурился и увидел на вершине холма огромный валун. Как он туда попал, я не имел ни малейшего понятия. Но выяснять и не собирался. Я улыбнулся сам себе и бросился в пляс — этот валун тоже был в моём сне. Я тоже его видел. Хоть тогда он был покрыт плотным слоем снега, я его узнал.