Начало пути - [31]

— Ой, не могу, мам. Я на ходу сплю, — глаза закрыты, рука шарит по столу.

— Ты кофе выпей. — предложила мать. Извлекла из кухонного шкафчика на стене банку растворимого кофе. — У нас сливки есть. Будешь?

— Сейчас, черный кофе без сахара. Мне покрепче, две ложечки. — Данька на ощупь нашел чашку, поднес се к губам, выпил горячего напитка. Открыл глаза. Скатерть на столе, сахарница, тарелка с бутербродами. Реальный мир, сквозь пелену сна пробивается в сознание.

Мать только сейчас заметила на рубашке на плече сына ржавые пятна. Словно отпечаток руки. Ржавые? Мария Петровна привстала, чтобы лучше разглядеть. Отпечаток пальцев не оставлял места сомнениям. Следы крови.

— Кровь? Дань, ты поранил плечо? — Забеспокоилась она.

— Мам, какое плечо? — Он еще не мог проснуться.

— Вот. Вот, посмотри. На рубашке. — Мария Петровна непроизвольно передвигает чашку на столе.

Дверца кухонного шкафа на стене приоткрылась сама собой. Тарелкам и чашкам не чуждо любопытство. Створка на часах приоткрылась, кукушка выглядывает, склонив голову на бок.

Данька встряхнул головой, стал осматривать себя. Точно. На плече отпечаток руки Свена.

— Это кровь, Даня? — Снова спрашивала Мария Петровна.

— Ну. Да. Кровь, — шила в мешке не утаишь, и в голове не было не одной мысли. Их забыли раззудить, и они сладко спали.

— Покажи плечо. Ты поранился? Ты поцарапался? — Откуда может появиться кровь на рубашке. Мальчишки, вечно ссадины, раны.

— Мам, нет, — и дались ей эти пятна. Покажи, покажи.

Данька расстегнул рубашку, показал плечо.

— Господи, а откуда кровь? Рубашка. Я ее недавно постирала. Она была чистая. — Руки Марии Петровны безвольно легли на стол. Она растерялась.

— Это Свен меня за плечо тряс. У него рука была в крови. — Его больше не беспокоила чужая кровь. Ушла острота переживаний. Он принимал все, как данность. Юность легко приспосабливается к условиям, предлагаемым жизнью.

— Это твой приятель? Свен? Он что руку порезал? Или подрался? — Что может быть проще.

— Он подрался, мам. — Истину не станешь отрицать. Подрался, на шпагах. Может, пусть тебя лупят испанцы? Данька проснулся. Отодвинул чашку. Готов возмущаться, защищать своего капитана.

— С кем? — Мария отпила чая. Кивнула в возмущении головой. Господи, хулиганов развелось. Детям не возможно выйти на улицу. Где нормальным детям гулять? Куда смотрит полиция?

— А я откуда знаю, подрался и все. Он не ранен, мам.

— А те, с кем он подрался? — Мария нервно крутит чайную ложечку в руках. Что творится у них во дворе, куда катится мир.

— Он их убил, — что тут интересного, дело житейское.

— Как…. Как убил? — Мария Петровна тяжело опустилась на табуретку, так и не дотянувшись до чайника, что бы долить себе кипятку. — Убил?! Твой приятель, этот Свен, убил человека?

— Убил. Но не одного же. — Искренне оправдывал Данька Свена. — Человек пять, может десять или больше.

— Десять человек убил? Как?! Даня, ты с кем связался? Кого он убил? — Паника в голосе.

— Мам, он не знает, кого убил. — Даня запивал глотком кофе кусок бутерброда с колбасой. Странные вопросы мама задает ему. — Они не успели представиться. Ну, не успели. А он не спросил. Не когда было, и он их просто убил.

— Даня, что ты такое говоришь! Убил, потому что некогда разговаривать. Это что за такие порядки, убить и не спросить ни о чем? — Она была в растерянности и плохо сама понимала, что говорит. Могу согласиться, есть некий шик в том, что бы вначале представиться, выспросить имя, а после убить.

— Он их убил, а потом трупы выкинули за борт. Какой смысл спрашивать имена. В святцы писать? — Данька не видел в этом смысла.

— Даня, ты хочешь меня напугать? — Тут она поняла. Десять человек. Что весь двор усеян трупами? Вот фантазер! Выкинули за борт! Придумает же. И все только для того, что бы оправдать себя. Ну, испачкал рубашку. Что тут такого? Испортил. Новую купим.

— Бог с ней, с рубашкой. Не отстирается, выкинем. Кушай быстрее, на рынок поедем.

Даня вспомнил, что сегодня выходной, и они собирались на рынок, что-нибудь купить из продуктов.

— Сейчас, я быстро. — Даня торопливо допил кофе.

После завтрака он сменил рубашку, и они на троллейбусе отправились на базар. Долго ходили, выбирали. Что получше и подешевле. Торговцы, прилавки и покупатели — все смешалось. Люди спешат, торопятся. На Тортуге рынок не спешный. Торговля не терпит суеты. Здесь выходцы с Кавказа продают свеклу, черемшу, картофель. Позже завезут грузди, подосиновики, рыжики. К осени на скалах приэьбрусья вызреют клюква и брусника.

— Как дорого, генацвали?! Ты сам попробуй, собери бруснику, тогда говори, дорого.

Что-то в жизни перепуталось хитро.

Набрали всего: картошки, помидор, зелени, свеклы. Потом зашли в павильон, где торговали мясом. Купили кусок говядины. Мария Петровна спросила:

— Денечка, хочешь, я сварю сегодня вечером борщ? — Они шли к остановке. У каждого пара пакетов в руках. Не большой запас продуктов на неделю.

— Да, мама, конечно. — Мать варила отличный борщ. Редкостный.

— У нас еще в холодильнике сметана осталась. Отличный будет борщ, сынок.

И с покупками они поехали домой. Когда вышли с троллейбуса, пошли в начале к аптеке