Начало перемен - [12]

— До свадьбы доживешь? — строго спросил Гуров.

— Честное благородное слово!

Он повернул ее к себе спиной, и, нежно поглаживая соски, осторожно вошел в нее. Вначале Катя двигалась неторопливо, а потом вдруг резко ускорилась, движения стали совсем частыми и мелкими, она протяжно застонала, сжала мышцы внутри и быстро, как в бреду, забормотала:

— Вот сейчас–сейчас… ну, кончи–кончи–кончи…

И, почувствовав его судороги и услышав полувыдохи–полувсхлипы, с которыми он кончал, стала уже двигаться, подлаживаясь к его вначале усилившемуся, а потом угасающему ритму, облегченно и радостно вздохнула и рассмеялась…

— Господи, Серенький, родной, как хорошо! Я ведь с тобой сейчас в первый раз по–человечески трахнулась. Все эти экстатические навороты, конечно, потрясали — но и напрягали. И я при этом слышала почти только себя. Помнишь, заставляла тебя кончать сплошными минетами, чтобы хоть так тебя чувствовать. А ты чего какой–то напряженный был?

— Да я боялся, не будет ли у тебя проблем после удаления лягушачьих имплантов.

— Я тоже, честно говоря, побаивалась. Но все совершенно классно. Однако чего же тебе все–таки приспичило жениться на устаревшем, списанном в рабство андроиде? Причем абсолютно вдруг: я к тебе с грязными домогательствами, а ты, — Катя хихикнула, — резко решаешь, что надо прикрыть мои грехи женитьбой.

— Ей–богу, понятия не имею. В традициях чувствительной литературы надо бы ответить «Потому, что я тебя люблю!» — и я тебя действительно очень люблю. Но у меня любовь и женитьба как–то совершенно не связаны друг с другом.

— И я почувствовала своим барометром, что ты не знаешь. Мне интересно, что за подсознательные шарики–ролики у тебя сработали. Ну, ладно, пусть это будет нашим самым трудным вопросом. Почитай мне стишков, а?

Гуров подумал.

— Ну, раз уж ты розумиешь украйинську мову:

Рано ще, рано.

Ще и мати не вставали

I до мене не гукали:

Вставай, синку!

Ще и батько не вставали

I до мене не гукали:

Ходiм, хлопче!

Рано ще, рано.

Ще i донька не вставала

I до мене не гукала:

Вставай, тату!

Ще i онук не вставав

I до мене не гукав:

Ходiм, дiду!

Рано ще, ой, рано!

(стихотворение Л. Киселева. Перевод отдельных слов: ще — еще, гукала — звала, донька — дочка, онук — внук)

— Понимаешь, — задумчиво сказала Катя. — у меня украинский имплантированный, полумертвый, я его почти не использовала. Но я вроде бы чувствую гармоничный сплав деревенского, что ли, языка и классной структуры стиха. На Есенина отчасти похоже. А кто это?

— Леонид Киселев. Эту вещь он написал в двадцать два года.

— В двадцать два года?!

— Да. Но он и умер в двадцать два года. В конце шестидесятых. От лейкемии, кажется.

— Бедный мальчик.

На тумбочке зазвонил мобильник.

— Блин, извини, совершенно забыл выключить, — сказал Гуров. — Ну, отзвонит — выключу.

— Может, что–то срочное, не хочешь послушать?

Гуров взял трубку. Это оказался Иванов.

— Добрый день, Сергей Александрович. Как дела у Катерины?

— Добрый. Похоже, что неплохо, спасибо.

— Ну, замечательно. Не могли бы мы тогда с вами встретиться, например, завтра часов в одиннадцать? У нас тут появились некоторые идеи возможного сотрудничества.

— Одну минуту, я Катины планы уточню.

И Гуров спросил у Кати, не отводя трубки от лица:

— Отпустишь меня завтра к Иванову в одиннадцать?

— Конечно. У меня как раз примерно в это время процедуры.

— Окей, — сказал в трубку Гуров. — В одиннадцать буду у вас. Всего доброго.

Катя засмеялась.

— Слушай, ты становишься настоящим подкаблучником! Важнее рабыни Кати зверя нет! Иванова–то как, не перекосило? Он в принципе мужик хороший.

— Ничего, перекосило — потерпит, рабовладелец. А насчет подкаблучника — каждый мазохист рано или поздно находит своего садиста. Может, за этим мне и приспичило на тебе жениться? Получаются ли из списанных в рабство андроидов строгие жены?

— Думаю, я справлюсь, — зловеще пообещала Катя. — Желание моего господина — для меня закон!

— Прежде всего, — начал Иванов, — касательно Катерины. Мы готовы отпустить ее…э-э… на пенсию в статусе обычного жителя Земли. Есть ли у вас по этому поводу какие–то вопросы?

Гуров пожал плечами.

— У меня лично — нет, но, наверное, с ней и надо это обсуждать.

— Сергей Александрович, я как администратор просто не имею права с ней ничего такого обсуждать — только с вами. Договорились ведь, что воссоздана она может быть только при условии, что вы взяли на себя функции…э-э… опекуна.

— Да, — согласился Гуров. — Была у нас такая с трудом укладывающаяся в мои варварские мозги отсталого аборигена договоренность. Собственно, а какие альтернативы варианту, который вы предлагаете?

— Честно говоря, альтернатив не вижу, — признался, пожав плечами, Иванов. — Случай для меня беспрецедентный.

— Тогда вопрос, очевидно, закрыт.

— Хорошо. Теперь о нашем с вами возможном сотрудничестве. Вероятно, в близком будущем мы будем вынуждены воздействовать на развитие земной цивилизации. Подобные проекты обязательно осуществляются с привлечением аборигенов к участию в наиболее важных решениях. Вот в предварительном порядке я и хотел бы проговорить с вами, как бы вы отнеслись к такой работе.

Гуров потер лоб.