Начало начал - [6]

— Мне безразлично, какой человек эта Трейси Лоретто. Я могу взять на себя ответственность только за благополучие наследницы Пола Лоретто. Твоя частная жизнь меня совершенно не интересует.

— Хорошо, но если ты согласен взять на себя такую ответственность, тебе часто придется бывать в Буффало. Ты мог бы останавливаться в особняке деда и занимать любое количество комнат, хоть целый этаж.

— У меня отвращение к этим псевдоаристократическим американским мавзолеям.

— Когда мама была жива, мы обсуждали возможность организации в особняке Лоретто центра поддержки эмигрантов, прибывших из Италии, центра, в котором бы располагалась столовая для малоимущих, комнаты для ночлега, предназначенные бездомным, и классы для профессионального переобучения.

— У Дианы всегда было много светлых идей.

Это была идея Трейси, которую ее мать всецело поддерживала. Однако это была идея самой Трейси. Никос же был слишком предубежден в отношении нее и даже не допускал такой мысли.

— Для организации центра необходимо учредить благотворительный фонд, чем я и займусь по возвращении. Я планирую перебраться в дом поменьше и поуютнее.

— В какую-нибудь уютную виллу комнат в пятьдесят на юге Франции? — рассмеялся Никос.

— Как ты догадался? Я присмотрела одну такую на Лазурном берегу, — съязвила Трейси.

— И долго ты протянешь без привычных вечеринок и возлияний?

— Из всех твоих намеков, Никос, следует, что ты совершенно меня не знаешь.

— Тебя я действительно плохо знаю, но я хорошо знаю таких, как ты.

— И кто же я, по-твоему?

— Богатая наследница, которая прописалась в колонках светских новостей.

— Возможно, я была такой прежде, но теперь я другая.

Никос не стал спорить с ней, он просто рассмеялся.

При жизни деда и до ее брака с Карлом фон Акселем Никос Лазаридис часто бывал в особняке Лоретто. Никос наблюдал Трейси начиная с той поры, когда ей исполнилось пятнадцать. Иногда он с ней о чем-то заговаривал, и она отвечала ему, стараясь не выдавать смущения. Но ей никогда не приходилось оставаться с ним наедине. Эта дорога до его дома на заднем сиденье его лимузина была, если не принимать в расчет водителя, первым для нее уединением с мужчиной ее мечты. А для него Трейси по-прежнему оставалась девчонкой.

— Твой дед часто летал по делам в Афины, и каждый раз я настаивал на том, чтобы он взял с собой тебя и Диану, погостить здесь. Ты знаешь об этом?

— Нет. Дед никогда не передавал нам этого приглашения. И вообще, мы никогда с ним никуда не ездили. К нам изредка приезжали его немногочисленные друзья и знакомые: ты и еще двое-трое гостей... Тебе должно быть известно, что он не особенно жаловал меня и маму, как, собственно, и всех женщин на свете.

Никос рассмеялся.

— Я это заметил. У вас в доме даже кровати перестилали слуги, а не служанки, не говоря уже о правлении фирмы, в котором не было ни одной женщины. И какова ирония судьбы! Теперь именно от тебя зависит, будет ли существовать корпорация «Лоретто» или пойдет ко дну. Ему бы следовало лучше подготовить свою внучку и единственную наследницу к этой миссии.

— Странно слышать это от тебя, ведь твое мнение обо мне полностью совпадает с мнением моего глубокоуважаемого деда.

Упрек был справедлив, и остаток пути они провели в молчании. И только поднявшись на лифте к дверям его пентхауса и оказавшись в гостиной перед окном, Трейси восхищенно воскликнула:

— Боже! Какая красота! Какой замечательный вид открывается из твоих окон! Такое впечатление, что это самая высокая точка Афин.

— Считай, что это мой Олимп.

— Я уже поняла, что ты из тех, кто любит, когда их хвалят другие, иначе говоря, льстят им, — подшутила над ним Трейси.

Когда Трейси подшучивала над ним, Никос чувствовал себя моложе. Именно в таком насмешливом ключе они общались, пока их дороги не разошлись: он дразнил ее за подростковую категоричность и наивность, она критиковала его самонадеянность взрослого. Это длилось до тех пор, пока ее дед не решил поставить крест на ее детстве и не выдал ее за инфантильного и распущенного Карла фон Акселя.

— Я очень сожалею обо всем лишнем, что в сердцах было сказано на яхте. Я ложно истолковал твое появление. Если бы ты сначала изложила свои обстоятельства, я бы сам предложил помощь.

— Если бы я была тобой, то наверняка сделала бы все именно так, как ты сказал. Но, увы, я всего лишь Трейси Лоретто. И, признаться, меня покоробило твое истолкование моих мотивов, Никос.

— Когда официант передал мне твою записку и сказал о твоем желании видеть меня, деловая встреча — это действительно было последнее, что пришло мне на ум. Уж не обессудь.

— У тебя очень странная манера извиняться, Никос. Ты признаешь собственную ошибку, но продолжаешь обвинять меня в том, что я подтолкнула тебя к неправильному выводу. Я же считаю, что для меня это была единственная возможность, не теряя понапрасну времени, встретиться и поговорить с тобой о проблемах, требующих незамедлительного решения. Из-за нашего недопонимания не отложат собрание правления корпорации «Лоретто», на которое я должна явиться подготовленной. Возможно, я действительно неправильно построила нашу беседу. Но это лишний раз свидетельствует о необходимости наставничества со стороны более разумного человека. — Она, как всегда, высказывалась начистоту. — Если друг семьи — я имею в виду тебя — испытывает ко мне столь негативные чувства, то что тогда говорить о людях, которые намеренно выискивают недостатки даже там, где их нет? С другой стороны, мне следует поблагодарить тебя за этот бесценный урок. Ты столько раз осудил мой стиль жизни, что ради одного твоего уважения мне стоит его пересмотреть.