Начало начал - [18]

— Нет, постой, — остановила его Трейси. — Я должна вернуться в Нью-Йорк, понимая, что именно происходило здесь, на ферме. И как мне с тобой быть, если я вдруг повстречаю тебя где-нибудь в Африке, Южной Америке или в Европе. Кто мы друг другу, Никос? Ты просто вынужден возиться с проблемной дочерью покойной Дианы Коннер, которую ты очень ценил?

— Не понимаю, о чем ты, Трейси.

— Я говорю о том, что тот день, когда ты взял на руки моего Самсона, я не забуду никогда... И сдается мне, что и ты его навечно запомнил.

— У меня хорошая память, Трейси. Я помню многое, не только день нашей встречи.

— А для меня это был особенный день, день, в который у меня появился друг. До этого и после у меня друзей не было, кроме Карла. Ты тогда стал заниматься с моей собакой вопреки недовольству деда, и я поняла, что ты друг, поэтому и обратилась к тебе за помощью. Как к другу. Неужели я была не права?

— Мне трудно тебе ответить.

— Теперь ты кажешься мне другим, Никос. Не похожим на того бога Солнца, которого мне рисовал дед.

— Мне очень жаль тебя разочаровывать, Трейси. Твой дед придумал меня. Ему так захотелось. Вероятно, даже циник вроде него нуждается в эталоне, в примере для подражания. Человек, про которого он тебе рассказывал, никогда и не существовал. Этот Гелиос был лишь в его воображении. Настоящий Никос Лазаридис — не более чем труженик, который постепенно и тяжело шел к своему успеху. А теперь я очень устал и просто хочу жить так, как мне нравится. Я не стану притворяться ради того, чтобы у тебя сохранились твои детские представления. Ты уже не маленькая девочка и можешь сделать над собой усилие, чтобы понять другого человека. Тебе нужна моя помощь в том деле, в каком я больше не хочу принимать участия. Интриги, склоки богатых и пресыщенных, фондовые игры — это именно то, от чего я стремлюсь уйти. Я могу преподать тебе лишь урок того, как можно начинать великое дело с нуля. Это я умею. А теперь решай сама, нужно тебе это или нет...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Мне кажется, работа на этой ферме может оказаться забавной, — несмело предположила Трейси. — Это как в летнем лагере. Спать в общей комнате, разговаривать в темноте о том, о чем стесняешься сказать при свете. У меня никогда не было ни брата, ни сестры, да и в летних лагерях не приходилось бывать. Дед не позволял даже приводить домой одноклассников...

— О чем ты говоришь, Трейси? — возмутился Никос.

— Да, я понимаю, что я уже не ребенок, но в детстве я так тосковала по дружеским отношениям, а дед пресекал всякое мое побуждение общаться с кем-либо доверительно.

— Но неужели у тебя вообще не было друзей, когда был жив твой отец?

— Конечно, с отцом мы были дружны, но это же не то. Мы жили в доме деда все вместе. Отец прилагал неимоверные усилия, чтобы смягчать все возникающие конфликты. А потом его не стало, и все затаившиеся разногласия вышли наружу. Дед срывался и кричал на меня, как не мог кричать на моего отца; должно быть, его провоцировала моя внешняя схожесть с папой. А я была подростком и не желала все сносить, иногда даже лезла на рожон...

— И, наверное, очень обрадовалась, когда появилась возможность уехать из дому, — дерзко намекнул Никос.

— Мои отношения с Карлом никого не касаются.

— Значит, были отношения?

— Да.

— Тогда почему он ушел от тебя? Это ведь он ушел, верно?

— Да. Карл попросил у меня развод.

— Но вот этого я не понимаю. Ты вышла за него в восемнадцать, у вас были хорошие отношения, и после семи лет брака он попросил у тебя развод. Должно быть, тебя это очень огорчило, Трейси.

— Огорчило?

— А разве нет?

— Никос, ты вынуждаешь меня выдать чужой секрет, но я не стану этого делать. Скажу лишь, что в моей близости с Карлом не было любви, впрочем, даже это признание не сможет объяснить природу наших с ним отношений. А ты, Никос, помнишь тот день, когда ты приехал к нам по очередному приглашению дедушки? Ты тогда привез Самсону подарок.

— Помню. Я купил ему поводок, чтобы он больше не убегал от тебя.

— Да. Ты не мог знать, что за две недели до этого он, бедняжка, умер. Мне тогда было столько же лет, сколько Ари теперь. Я нашла Самсона мертвым на дорожке парка. А потом я совершенно случайно услышала, как два садовника разговаривали между собой. Один предположил, что это дед отравил Самсона: он рассказывал другому, что видел, как дед подозвал к себе собаку, когда та бегала по лужайкам, и угостил ее чем-то, чего прежде никогда не делал. В тот же день Самсон умер. Как я могла спокойно оставаться жить с таким человеком под одной крышей, Никос? Самсона подарил мне отец незадолго до смерти. Я хотела похоронить Самсона в саду, но садовники не позволили мне этого сделать. Они выполняли распоряжение деда; они забрали у меня труп Самсона, и я не знаю, что с ним сделали.

— Зачем, по-твоему, Полу понадобилось убивать безобидного пса? — с недоверием спросил Никос.

— Мы тогда с ним серьезно конфликтовали. Дед таким образом дал мне понять, что совсем не считается со мной. В тот день я решила менять свою жизнь. Вижу, ты мне не веришь. Как общественное лицо дед вел правильную жизнь. Он отдавал огромные суммы на благотворительность, оказывал спонсорскую помощь различным организациям. Но то была лишь дань общепринятым условностям. Дома, наедине с близкими он был совершенно другим человеком: деспотичным, несдержанным, мелочным, злобным. Да, не смейся, Никос. Именно злобным.