Начало - [79]

— «Что дочь, что дочь», — сварливо передразнивает, забываясь, Теллер. У нее у самой дочь ненамного старше пропавшей девочки. — Ей одиннадцать лет, что еще можно сказать?

— Вот то-то и оно, — замечает Лютер. — То-то и оно, что у них была безупречная репутация. А он за ними неусыпно следил, завидовал, ревновал. Негодовал. С какой это стати им столько всего далось? Семейное счастье, уют… Нормальность.

Лютер ощущает теплый прилив энергии; кровь как будто разогналась.

— Сын Пита Блэка, — говорит он, — этот Патрик. Сколько ему?

— Около двадцати.

— Отпечатки идентифицированы?

— Нет.

Губы Лютера трогает улыбка. Теперь он вышагивает туда-сюда, энергично потирая себе макушку.

— Что? — настораживается Теллер.

— Да так, ничего.

— Не верю.

Лютер безудержно хохочет. (Ему бы видеть сейчас выражение лица своего шефа, но он весь будто кипит хищным азартом, хлопая при этом ручищами.)

— Джон, — укоризненно произносит Теллер.

Слегка утихомирившись, он возбужденно нарезает круги.

— Шеф, — говорит он решительно, — мне надо кое-что сделать.

— Ну так давай делай, — кивает она и тут же с прищуром спрашивает: — А что именно?

— Сказать не могу.

Это он специально: нельзя ее торопить.

— По теоретической шкале от одного до десяти, — уточняет она, — на сколько я не хочу об этом знать?

— Шкалу увеличиваем вдвое: тогда на двадцать, — бойко рапортует Лютер. — В общем, если мне курсировать по должностным коридорам да ждать вашего кивка после всех официальных согласовок, пройдут недели. А все надо проделать сейчас. Нынче же, этим вот утром. Если окажется, что я неправ, чего быть, вообще-то, не может…

— Ну а если?

— Ну а если, то цена будет неимоверной. Выгонять вам меня придется, вот и все. Потому что поднимется шумиха.

Еще одна пауза, дольше предыдущей. Наконец Теллер ставит вопрос:

— Это поможет отыскать девочку?

— Да.

— Ясно. Ну так какого хрена ты тут топчешься? Вперед!

Лютер кивает.

— А Хоуи где?

— Где ж ей еще быть, — усмехается Теллер. — Службу несет. Смотри у меня, будь с нею нежен.

Когда Лютер уже уходит, у Теллер звонит мобильный. Она смотрит на дисплей: Шенк, Бюро жалоб.

Звонок она гасит, трубку сердито засовывает в карман. Знать она ничего не желает.

Мии кажется, что она умерла, потому что вокруг темно и тихо, а еще потому что ей не дышится. Но она жива. Лежит в багажнике машины. Рот чем-то заклеен. Руками и ногами она пошевелить тоже не может.

Девочка знает, что ее папа и мама мертвы, потому что ей об этом сказал этот дядька. Прежде чем поместить Мию в багажник, он усадил ее возле себя на коврик пассажирского сиденья и прижал ей книзу голову ладонью. Вот так и ехали.

Мия начала было хныкать, думая о родителях, — перепуганная, продрогшая, с ссадинами по всему тельцу и слабостью в животе. А дядька на нее рявкнул: «Перестань гундеть по своей мамаше и долбаному папику!», и голос у него был противный-препротивный. Как она ненавидит его!

Она знает, что дядька опасен, — вроде того бродячего пса, который шел за ними, когда они однажды на Минных каникулах ездили в Грецию. Тот пес как-то по-странному, жутковато на них смотрел и петлял следом, не отставая. Папа тогда встревожился. Он поднял Мию — она была еще маленькая — и посадил на мамины руки. А сам с Дэном у дороги подбирал камешки и бросал их в пса, пока тот не ушел.

И этот дядька вроде той собаки. Такие же капельки слюны возле губ, а в глазах тупая ярость.

Мия вспоминает классный час на тему «Берегись незнакомца», на который к ним приходила женщина-полицейский. «Твердо запомните свои имя и фамилию, домашний адрес и номер телефона, — говорила она тогда. — Старайтесь не ходить поодиночке. Если к вам подходит незнакомец, останавливаться и разговаривать с ним лучше не надо. Никогда не подходите к незнакомым людям на мотоцикле или на машине, даже если вас позовут. Продолжайте идти дальше, и все. Если незнакомец или незнакомка попытаются схватить вас, делайте все, чтобы их остановить или помешать им затащить вас в машину. Падайте на землю, брыкайтесь, деритесь, кусайтесь, визжите. Если вас схватили и тащат куда-то, вопите изо всех сил: «Это не мой папа!» или «Это не моя мама!»

И вот ничего из всего этого не пригодилось. Уж Мия и вопила, и брыкалась, а никто так и не пришел к ней на помощь. И Мия знает почему. Это не просто незнакомец.

Это тот шальной пес из Греции. И то существо, которое иногда жило у нее в шкафу и выглядывало, когда в доме гасили свет, Дэн похрапывал у себя в комнате, провонявшей его ногами, а мама с папой, уютно обнявшись, засыпали у себя на большой кровати. Он не незнакомец, как он может быть незнакомцем? Ведь Мия знала его всю жизнь.

Она молится; пытается сказать Богу что-нибудь внятное, попросить Его о чем-то конкретном. Папа говорил ей, каким образом Бог отвечает на людские молитвы. «Он дает то, — говорил папа, — что тебе нужно, а это необязательно то, чего ты хочешь. Можно, скажем, молиться о том, чтобы Бог ниспослал тебе классный велосипед, но эта вещь может оказаться совсем не тем, что Он для тебя уготовил. Или можно, допустим, молиться, чтобы Мелисса Джеймс навернулась на своих выпендрежных роликах и сломала себе что-нибудь, но Бог не предусмотрел для тебя и этого».