Начало и становление европейской музыки - [37]

Вернемся к биографии Иоганна Себастьяна. В его жизни начались неприятности. Связано это было с тем, что герцог Саксен-Веймарский Вильгельм Эрнст назначил Баха, как мы уже сказали, концертмейстером своей капеллы, а место капельмейстера отдал другому. Иерархия этих должностей была такова: на первом месте стоял капельмейстер, распорядитель всей музыкальной жизни города. Концертмейстер же был значительно ниже рангом, отвечая за назначенную ему всего лишь часть музыкальной деятельности. Для Баха это было написание кантат. Бах очень обиделся на герцога. Хотя герцог пытался компенсировать такое ущемление социального статуса Баха, постоянно поднимая ему жалованье и натуральное довольствие, отношения их испортились. Бах стал искать другое место службы, причем делал он это порой за спиной герцога, что, конечно, было не очень хорошо.

В декабре 1713 года Бах держал экзамен на должность главного городского органиста в знаменитом университетском городе Галле. Слава Баха как органиста в то время уже распространилась по всей Германии. Мастерство его было неподражаемым, особенно приводили всех в восторг его импровизации. Однако вмешались не проясненные финансовые вопросы. Оказалось, что жалованье Баха в Галле будет меньше, чем в Веймаре. И в марте 1714 года Бах отказался от соискания этой почетной должности. Впоследствии в 1740-х годах городским органистом в Галле стал старший сын Баха Вильгельм Фридеман, который в полной мере усвоил от отца искусство органной игры. Здесь нам нужно остановиться и выяснить, почему же герцог, известный своей образованностью, просвещенностью, любовью к искусству и Баха вполне ценивший, не назначил его капельмейстером. Это поможет нам выяснить постоянные сложности в отношении Баха с его начальством.

Всегда рождается соблазн объявить Баха, величайшего музыканта человечества, правым, этаким непонятым гением, а герцога – косным, мелким и ограниченным злодеем. Так и пишут нередко в популярных биографиях. Но все было иначе, гораздо жизненнее, я бы сказал. Дело в том, что у Баха не было, как теперь говорят, административных талантов. Он был не способен к организаторской работе. Бах занимался только тем, чем хотел, – музыкой. Причем, как он сам писал: «Всевышнему в прославление, а ближнему в наставление». Напомню его слова: «Музыкальное искусство существует во славу Божию и дозволенного наслаждения души. Назначением и конечной целью музыки не может быть не что иное, как хвала Господу». Вот этим Бах со всем усердием и занимался. А когда нужно было что-то организовать, наладить работу, собрать хор, составить оркестр, распределить людей, никого не обидев, но чтоб была польза делу и т. п., Бах этого не мог. Если он попадал в уже налаженную обстановку, где все шло хорошо и не требовало от него административных усилий, Бах прекрасно работал и со всеми был в мире. Если же все было не очень хорошо и нужно было что-то организовывать и исправлять, у Баха опускались руки, он начинал злиться, поступал порой необдуманно и резко и, бывало, только портил дело. А вдобавок и отношения с коллегами.

Герцог все это видел и ровно поэтому не дал Иоганну Себастьяну должности, которая в значительной степени требовала именно административных способностей. Здесь, как мне кажется, и лежит корень конфликтов Баха с его начальством, а вовсе не потому он конфликтовал, что был гордец и революционер. Бах был вполне человеком своей эпохи, принимая существующую иерархию в обществе как данность, и совершенно искренне, без всяких задних мыслей, оказывал должное почитание сановитым особам. Нельзя сказать, что у него был какой-то склочный характер, вовсе нет. Иоганн Себастьян был человеком радушным, склонным поддерживать людей и помогать им, был очень честным, справедливым, прямым и недипломатичным, несомненно, с высокой профессиональной самооценкой, весьма строгим в своем деле, порой упрямым, но ни в коем случае не склочным. Конфликтные же отношения с начальством происходили от желания избавиться от административной обузы, которую он не был способен нести, но которой требовали его должности. Отсюда, как самозащита, как некое замещение, говоря языком современной психологии, и рождалось строптивое и порой даже безрассудное противление начальству. Этим Бах подсознательно компенсировал недостаток своих административных талантов. Это видно из того, что конфликтовал Бах вовсе не со всеми и никак не из принципа. И в Кётене, и в первый период жизни в Лейпциге, о чем речь впереди, он прекрасно ладил со своими работодателями, именно потому, что все текло как по маслу. Когда же течение «по маслу» прекращалось, тогда начинались склоки.

Итак, в результате обиды отношения с герцогом все более и более ухудшались. К 1717 году желание Баха покинуть Веймар возросло до крайней степени. К тому времени к композитору уже давно проявлял большой интерес – и музыкальный, и, даже можно сказать, уважительно-дружеский, – один из самых образованных, умных и замечательных правителей тогдашней Германии – князь Ангальт-Кётенский Леопольд. Князь долго зазывал Баха к себе. Бах колебался. Главной причиной колебаний было то, что Леопольд был реформатом, кальвинистом, а кальвинизм никакой церковной музыки не допускает, и поэтому работа Баха при Кётенском дворе ограничилась бы только придворной и камерной музыкой. Но в конце концов Бах пошел на то, чтобы лишить себя этой важнейшей для него сферы деятельности, лишь бы вырваться из ненавистного Веймара.