Начало года - [4]

— Римма… Животик болит.

— А где болит? Здесь? Или вот здесь?

— Животик болит… — еле слышно прошептала Римма, стараясь не плакать.

Врач принялась ощупывать грудь, живот, ноги девочки, при каждом ее прикосновении девочка вздрагивала то ли от боли, то ли от испуга. Не выдержав, она тихонечко вскрикнула, слабым движением оттолкнула руку своей мучительницы.

— Ну, ну, Риммочка, разве это больно? Ты ведь теперь не маленькая, папа сказал, что перешла в третий класс. Глаша, подай термометр! — обернулась она к женщине, которая помогала ввести Римму сюда. Та осторожно сунула Римме под мышку холодный градусник, но руки у ней были мягкие и теплые, точно как у Римминой матери. Через некоторое время врач сняла градусник, поднесла близко к глазам и снова принялась что-то записывать в большую книгу. Риммин отец возле двери переминался с ноги на ногу, за все время он так и не присел, хотя табуретка стояла рядом. Кашлянув в кулак, несмело спросил:

— Можно узнать… что у нее такое?

Врач все еще писала, она даже не повернула головы.

— Ничего опасного. И не мешайте работать.

Затем женщина с теплыми, как у Римминой матери, руками снова очень бережно подняла Римму и понесла вдоль длинного коридора. В маленькой комнатке она уложила девочку в кровать, сменила на ней платьице, дав взамен смешную длинную рубашку.

— Вот это будет твоя комнатка, Риммочка. Нравится тебе?

— Да, нравится, — впервые улыбнулась Римма этой женщине с теплыми руками.

— Вот и хорошо. Ты теперь полежи, отдохни, не бойся, я буду с тобой. Отец тебя тоже подождет. Вот проглоти эту таблеточку, запей водичкой… Не горькая, правда? А мы послушным девочкам горьких лекарств не даем. Ну, отдыхай, полежи. Завтра к тебе придут врачи, они быстро вылечат тебя. Врачи у нас все хорошие, добрые. Ладно, Риммочка?

— Ладно, — прошептала Римма, снова слабо улыбнувшись этой ласковой женщине. Боль утихла, ей и в самом деле теперь было хорошо в этой чистой, светлой комнатке, где все, все белое. Засыпая, она подумала: «Вот приехала в больницу и сразу стала выздоравливать. А завтра меня совсем, совсем вылечат, и мы с отцом поедем домой. Мне здесь долго лежать нельзя, мама будет скучать…»

Утром, когда в палату к Римме вошли Фаина и Георгий Ильич, она уже не спала. Не успели врачи заговорить с ней, как в палату вошел еще один. Он шумно дышал и ходил, опираясь на палку. Римма подумала, что этот старик с палкой очень похож на учителя Ивана Алексеевича, который учит их в школе. Иван Алексеевич такой добрый, хоть и ходит с палкой. Должно быть, этот врач тоже добрый.

Все врачи в белых халатах, а на голове у них смешные круглые шапочки, точь-в-точь как у ребят из пионерского лагеря.

Старый врач с палкой грузно придвинулся к Римминой койке и опустился на стул.

— Ну, как нас звать? Римма? Ого, у тебя очень красивое имя.

Не переставая расспрашивать, он пухлыми пальцами осторожно ощупывал девочку, внимательно вглядываясь в ее глаза:

— Здесь больно? А здесь больно? Так, так. А теперь давай послушаем, где это у тебя спряталась хворь. Ну-ка, Римма, глубже вздохни. Еще глубже… Хорошо… Еще разик. Ну, ну, вот и молодец! Ну, ладно… Теперь посмотрите вы, Георгий Ильич. И вы, Фаина Ивановна.

По очереди осмотрев и выслушав Римму, они о чем-то заговорили между собой. Но говорили они на каком-то непонятном языке, и Римма ничего не поняла. «Наверно, по-немецки, — подумала она. — Вон, братик Витя учится уже в пятом классе и тоже знает много слов по-немецки. Вырасту, как Витя, и тоже буду разговаривать по-ихнему…»

Потом все трое вышли из палаты. Римма слышала, как за дверью старый доктор с палкой сказал кому-то: «Глашенька, продолжайте давать девочке таблетки… Грелку? Ни в коем случае!»

Вскоре снова появилась та женщина с теплыми руками, принесла лекарства. Таблетки были маленькие, желтенькие, словно кукольные пуговички. И лежали они двумя рядами на прозрачной хрустящей бумаге.

— Риммочка, выпей, доченька, лекарство. Скоро поправишься, видела, какие у нас врачи хорошие? Поедешь домой, снова станешь играть с подружками. Только ты не бойся, лежи тихонечко, ладно?

— А я нисколечко не боюсь. И старика с палкой не боюсь. Нам в школе ставили уколы, девочки некоторые плакали, а я даже нисколечко…

Облизнув языком сухие, горячие губы, Римма через силу улыбнулась этой ласковой тетеньке с такими теплыми, точно у мамы, руками.

3.

Врачебная комната-ординаторская была чересчур мала, троим не повернуться. Ничего лишнего, вещи расставлены впритык: возле стены диван, столик, а напротив — платяной шкаф, где висят чистые, отглаженные халаты и шапочки, и еще стоит узкая кровать, на которой, если выпадали спокойные час или полчаса, отдыхали ночные дежурные.

Врачи после осмотра девочки направились сюда. Соснов сел за столик, Фаина и Георгий Ильич примостились на диване.

— Ну-с, что вы скажете? — оборвал молчание главный врач. — Начнем, хотя бы, с вас, Фаина Ивановна. Выкладывайте свои соображения.

Фаина, словно застигнутая за посторонним занятием школьница, покраснела, принялась нервно крутить пуговицу халата — Алексей Петрович, я пока… не решила. Преображенская поставила девочке первичный диагноз: аппендицит…