Начальник острова Врангеля - [39]

Он прилег на лед, устроился поудобнее и стал наблюдать за белым медведем. Тот полз, не спуская глаз с добычи. Короткий хвост вздрагивал от напряжения. Если встречался на пути бугорок, медведь прятался за ним. Тогда виднелся только бледно-желтый зад. Чем ближе к нерпе, тем осторожнее медведь. Лапой он прикрывает черный нос.

Нерпа беспокоится, она что-то чувствует. Чаще поднимает голову, оглядывается. Медведь замирает. И снова ползет вперед — в те секунды, когда нерпа дремлет. То он отталкивается передними лапами, задние волочит. То, навалившись грудью на передние, работает задними лапами.

Нанаун доволен своей хитростью. Если бы не медведь, ему пришлось бы сейчас ползти, вжимаясь в лед. «Старайся, старайся, нанук. Будь осторожен, нерпа уже близко. Ударь ее по голове, оттащи от воды».

Медведь приготовился к прыжку… Тело его напружинилось. И в то же мгновение, когда он прыгнул, нерпа скатилась в воду. Медведь оторопело смотрел на расходящиеся круги. А нерпа вынырнула на безопасном расстоянии, уставилась на косолапого. Тот заревел от обиды, ударил лапой об лед.

Нанаун тоже расстроился. Жаль расставаться с мечтой о двойной добыче. Что ж, хватит и одного медведя. Он положил на лед винчестер, чтобы стрелять наверняка.

— Куда же ты, человек?

Он сказал это вслух. Иногда эскимосы называют медведя человеком. «Человек», пока Нанаун готовился, зашел за торос и скрылся из глаз. Нанаун бросился за ним. Он старался не шуметь, держался с подветренной стороны и внимательно поглядывал — не сторожит ли его нанук за какой-либо глыбой льда?

Медведя он обнаружил минут через сорок. Тот опять охотился. Перед ним был небольшой сугроб. Медведь, поджав задние лапы, замер. Нерпы нигде не было видно.

«Лунка», — догадался Нанаун. Под сугробом медведь учуял лунку нерпы. Такие лунки — агло — нерпа сооружает для себя и своих детенышей. Нанаун подумал-поду-мал и решил не спешить. Медведь никуда не денется. До него метров шестьдесят, не больше. Теперь он не даст уйти зверю.

Медведь вытягивал шею, словно принюхивался и прислушивался к чему-то. Затем присел еще ниже и ринулся на сугроб, тот с хрустом провалился под ним. Медведь заработал лапами. Снег так и летел во все стороны. Нанук сунулся к лунке, что-то подцепил там. Нанаун увидел щенка нерпы. Тот, видимо, лежал на льду, пока мать кормилась в море.

«Вот и есть два зверя, — радовался Нанаун. — Пусть только медведь убьет щенка и…»

Но медведь вел себя странно. Оттащил детеныша подальше от воды, аккуратно разгреб снег вокруг лунки. Потом столкнул щенка в воду.

«А-а, — удивился Нанаун. — Какой хитрый нанук. Он хочет поймать и взрослую нерпу. Щенок не умеет еще плавать, сейчас мать бросится ему на помощь. Умный нанук. А Нанаун еще умнее».

Медведь, поддерживая лапой нерпенка в воде, ждал. Под водой показалась мать. Она ластами толкала детеныша на поверхность. Вот голова ее над водой. Мгновенный удар лапой. Медведь цепляет нерпу когтями, выбрасывает на лед. Туда же летит детеныш.

Нанаун затаивает дыхание и спускает курок.

Белый медведь падает рядом с нерпами.

Эскимос кричит от радости и прыгает на льду.

Три! Три зверя! Одним выстрелом! Увидит отец. Все увидят. Умилек даст за шкуру товары. Из шкуры детеныша нерпы — шапка сестре.

Он разделывает медведя — отец научил его. Медведя надо разделать сразу, потом шкуру трудно отделить от мяса и жира. Нанаун старается работать так, чтоб не испачкать шкуру кровью. Все надо делать хорошо, как настоящий охотник.

Теперь он настоящий охотник. Никто еще не приносил домой такой добычи.

Нерпенок уже зацеплен ремнем. Нанаун хватается за ремень, кладет его на плечо. Снег и лед вокруг покрыты пятнами крови и жира. Ощерена зубастая пасть медведя. Взрослая нерпа застыла, выбросив ласты, — словно собирается поползти к лунке. Никуда теперь она не уйдет.

Нанаун поудобнее устраивает ремень на плече и бежит к поселку. Нерпа волочится по льду. Всей добычи ему не забрать, придется просить о помощи. О такой помощи приятно просить.

Он не чувствует ни усталости в ногах, ни тяжести нерпы на ремне. Он просто торопится, сдувая с верхней губы капли горячего пота. Здесь можно торопиться, в поселке Нанаун пойдет шагом, пойдет спокойно — так возвращается с охоты мужчина.

Еще издали он замечает людей у склада. Ему хочется, чтобы много людей увидели его с добычей. Медленно, с каменным, как кажется Нанауну, лицом подходит он к отцу. Тот не сделал ни шагу навстречу.

— Ты пришел, — говорит ровным голосом отец. — Ты охотился.

— Я пришел. Винчестер стреляет хорошо. Там медведь, еще нерпа. Я потратил на них одну пулю.

— Кай! — удивляется кто-то. — Одной пулей три зверя. Нанаун совсем большой.

Нанаун рассказывает, как обхитрил он медведя. Кругом смеются, хвалят Нанауна. Отец щиплет редкие усики, прячет в ладони радостную улыбку. Ушаков говорит отцу:

— Если Нанаун будет так охотиться, у меня не хватит товаров. Придется просить Нанауна, чтобы он меньше охотился.

Паренек опускает голову. Губы не слушаются его, расползаются, открывая белые зубы.

— Что ты хочешь? — спрашивает умилек. — За такую добычу… Бери на складе. Это мой подарок.