Начальник острова Врангеля - [15]

— Не знаю, удастся ли, — задумчиво проговорил Ушаков, — но вот подружиться бы с ними…

— Это не трудно. На добро эскимос отвечает добром. Только запомните: надо быть с ними честным. Надо уметь делать все то, что-умеют они. Хорошо стрелять, управлять упряжкой собак. Снять шкуру с медведя, разделать тушу моржа. Иначе они не станут с вами считаться. И скажут: «Ты не умеешь жить». Это самое сильное оскорбление для эскимоса. А если вы завоюете у них авторитет, то услышите: «Ты все делаешь, как эскимос». Это высшая похвала.

Ушаков взглянул на Павлова и сказал:

— У меня выбора нет. Я должен услышать: «Ты все делаешь, как эскимос».

дымок над ярангой

Как просто, оказывается, свершается то, о чем думаешь и мечтаешь годами!

«Ставрополь» подходит к острову Врангеля. Он уже виден, скалистый и издалека безжизненный. Неужели они у цели?

— Получите ваш остров, — шутит Миловзоров.

Он тоже взволнован и рад. Все-таки пробились сквозь льды.

С палубы доносятся громкие крики эскимосов. Взвыли остервенело собаки. Около борта мечутся люди. Ушаков с Миловзоровым выскакивают из рубки. Эскимосы показывают на большую льдину, которая усеяна темными тушами моржей. Кое-кто из эскимосов уже с винчестером.

Пароход держит курс как раз к этой льдине.

— Вот это да! — возбужденно говорит Миловзоров и с неожиданной для его возраста легкостью бросается но трапу вниз. За карабином.

Ушаков наблюдает за охотниками. Собаки рвутся с цепей. Люди пританцовывают от нетерпения. Среди охотников у борта Миловзоров и Савенко. Наконец можно стрелять.

Моржи спокойно лежат на льду. Изредка они поднимают головы, лениво оглядываются и снова опускают головы на лед. Гремят беспорядочные выстрелы. Все торопятся, не успевают прицелиться. Моржи быстро соскальзывают в воду. Только две туши остались лежать неподвижно. А было их…

Охотники смущены. Они недоуменно рассматривают винчестеры, как бы не понимая: в чем дело? Почему промахнулись?

Миловзоров приказывает поднять моржей на борт парохода. Собаки заходятся в истошном лас. Лают они до тех пор, пока каждая не получила по куску свежего мяса.

— Отвел душу, — говорит Миловзоров. — Зверь здесь непуганый, много его. Смотрите, какая благодать. Встретить бы белого медведя, взять на память шкуру…

Два дня назад они вообще не знали, сумеют ли преодолеть нагромождения льдов, которые преградили им путь. Вся надежда была на опытного капитана. Тот двое суток нс сходил с мостика. Смотрел и смотрел в бинокль, негромко, спокойно отдавал команды. Ушаков чувствовал, как уверенность Миловзорова помогает ему справиться с нервным ожиданием.

Им очень повезло с капитаном. Тот не бросался на льды. Не торопясь, прошел по их кромке, а потом разглядел брешь в ледяных полях, направил туда пароход. Он ловко обходил крупные торосы, льдины помельче осторожно раздвигал носом «Ставрополя».

И вот уже виден мыс Уэринга, вскоре открывается мыс Гаваи. Какие названия у этих мысов! Гаваи! Сразу представляешь себе тропики, теплое море, фрукты. Тут август в разгаре, а все в теплой одежде, кругом плавает лед. Того и гляди пойдет снег.

Миловзоров командует в переговорную трубку: «Стоп!».

Остановились машины. Берег легко различим. Скалы дыбятся над серой полоской прибрежного льда. Вдалеке видны вершины гор. Солнце блестит на их снежных шапках. Нежной зеленью отливают обломки плавающих льдин. Дальние торосы поднимаются белоснежными парусами.

— Куда прикажете приставать? — спрашивает Миловзоров.

Ушакову трудно ответить на этот вопрос. И медлить нельзя — пароходу опасно оставаться во льдах. И торопиться опасно. Если они ошибутся, неправильно выберут место для жилья, потом нелегко будет перебираться в другую точку острова. Как перетащить десятки тонн груза, угля?

— Придется идти на разведку, — решает Ушаков. — Прикажите, капитан, спустить шлюпку.

Шлюпка, подгоняемая мерными ударами весел, идет к берегу. В ней трое: Ушаков, Павлов и Скурихин. За плечами у них по винчестеру, с собой немного еды и палатка. Это на случай, если придется заночевать.

Шлюпка с хрустом врезается в галечную косу. Трое выпрыгивают на берег, делают несколько шагов. Возможно, до них по этому берегу, по крупной, обкатанной волнами и льдами гальке не ступала нога человека.

Не сговариваясь, поднимают вверх винчестеры. Звучит залп. Неподалеку, шумно хлопая крыльями, взлетает стая гусей. Бросаются врассыпную утки. И только белая полярная сова, сидевшая на обломке камня, не шевельнулась.

— Эх-ма! — сдвигает шапку Скурихин, — Да тут, Алексеич, есть что добыть детишкам на молочишко.

Но сейчас не до охоты. Надо найти хорошее место для поселка. В поход, в первый поход по берегу!

Двадцать километров — и они у бухты Роджерса. На косе виден плавник — значит, есть строительный материал и топливо. С ближних холмов сбегают ручьи — будет питьевая вода. Удобно.

— Нравится? — спрашивает Ушаков у спутников.

— Подходяще, — невозмутимо отвечает Скурихин. — Я вон там себе избушку поставлю, на косогоре.

— Эскимосам должно понравиться, — добавляет Павлов.

Они возвращаются на пароход, и «Ставрополь» начинает осторожно пробираться к бухте Роджерса.

Вот галечная коса, бухта. Брошен тяжелый якорь. Миловзоров сделал все, что мог. Ближе к месту будущего поселка подойти трудно, опасно.