Набросок скомканной жизни - [7]
— Я отвезу тебя домой завтра утром.
Ксюша собрала доллары, сжала их в ладошке, потом вскочила и бросилась Эму на шею. Он замер на мгновение от этого проявления нежности, придержал ее за талию. Ксюша потерлась щекой об его небритое лицо:
— Спасибо! Значит, еще меня нарисуешь?
Эм нерешительно отпихнул ее. То есть, решительности отшить этого ребенка у него хватало, но руки слушались плохо. Он пробурчал, аккуратно укладывая разбросанные рисунки в блокнот:
— Не надейся, что халява прокатит! Будешь работать!
Ксюша села по-турецки, ничуть не смущаясь своей наготы, и аккуратно сложила двести долларов к уже полученным вчера. Эм отвернулся, с тоской глядя на бутылку виски. Черт, уже хочется, а ведь девять утра только!
Нет, надо держаться!
Эм швырнул в Ксюшу полотенцем:
— Вали в ванную. Кофе сварить?
Она кивнула, сворачивая полотенце валиком и подбирая свою микроскопическую одежду. Ушла в ванную, и Эм услышал звук льющейся воды. Украдкой, словно прячась от самого себя, он отвернул пробку с бутылки и сделал два быстрых глотка. Тепло виски заставило его передернуться. Все, браток, становимся алкоголиком! Пьем с утра и по секрету от всех… Эм глубоко вздохнул пару раз и принялся одеваться. Джинсы-футболка и старые, но очень дорогие в свое время кроссовки — его гардероб не менялся годами. Все деньги от проданных картин Эм тратил лишь на художницкие причиндалы, на еду и дизель для своего «Рено». И вот теперь на Ксюшу.
Упомянутая особа появилась в комнате. Помня о первом приказе Эма, она не накрасилась по полной программе, только ресницы темнели вокруг сияющих глаз.
— Я готова! — доложила Ксюша. — Что будем делать?
— Поедем на природу, — буркнул Эм. Ему понравился ее энтузиазм, но не понравилось собственное отношение к данному факту. Надо принимать ее за то, что она есть, — мелкая вокзальная путанка и временная модель! Иначе наступит следующий этап — привязанность. А это ему совершенно не надо, нис Ксюшей, ни с кем-то другим.
Он ушел в кухню с найденной в сумке туркой и пакетом кофе. В хибаре оказалась чистенькая старая газовая плита, и Эм принялся привычно варить крепкий кофе.
Три наброска. Их надо отшлифовать, добавить детали, убрать лишнее. Он даже приблизительно знал, где и что подтереть или доработать. Инстинктивно знал, а может быть, даже его рука знала. Никогда и никто не учил его рисовать. Эм — тогда еще Матвей — взял в руки карандаш десять лет назад. До этого как-то не приходилось. Да и возможностей особо не было. В его нормально-благополучной семье русских интеллигентов детям покупали в подарок на день рождения или Новый год одежду и обувь, а не краски с карандашами. И уроки рисования в школе он обычно прогуливал с двумя приятелями, предпочитая украдкой курить за гаражами. В технаре, во времена вечерних пьянок и обжималок с девчонками, Эм не думал ни о будущем, ни об искусстве. Исключительно о девочках и веселухе. В армии он баловался шаржами для стенгазеты, но вскоре и это ему надоело…
Лишь когда в его сердце поселилось нежное чувство к девушке с соседней улицы, Эм начал, как и все, сочинять стихи и рисовать любимые глаза. Стишки получались корявыми и бесформенными, а вот портреты пользовались у девушки успехом и даже обеспечили некую надежду на долгую и счастливую семейную жизнь.
Эм дунул на вскипевший кофе и выключил газ. Разлил дымящийся ароматный напиток в две чашки и понес в комнату.
Ксюша сидела в кресле и пальчиком перелистывала его фотографии в телефоне.
Эм со стуком поставил чашки на телевизор, подошел к ней и резко выдернул телефон из рук. Схватил девочку за плечо и, наклонившись к ней, прошипел:
— Еще раз тронешь телефон — удавлю!
— А сам мой трогал! — со слезами на глазах Ксюша вырвалась, потирая плечо, на котором проступили красные овальные следы от железных пальцев.
Эм устыдился. На мгновение, но это случилось. Он удивленно прислушался к собственным чувствам и мысленно кивнул: да, ему стало стыдно. За внезапную вспышку гнева. За выраженную в жесте жестокость. За Ксюшины слезы.
Неужели отец Никодим был прав? Неужели его эмоции действительно вернутся? Неужели этот момент настал?
Он молча дернул молнию на сумке, принялся копаться в кармашке. Нашел мазь на арнике и, выдавив каплю на пальцы, начал осторожно массировать Ксюшино плечо.
Она подняла на него серые бархатные глазищи, и Эм буркнул:
— Чего?
— У тебя там такие рисунки…
— Какие ТАКИЕ?
— Страшные!
— Не смотри.
— Просто… — Ксюша запнулась, опуская глаза. — Мне нравятся твои рисунки, но такие… С мертвыми…
— Все! — оборвал ее Эм. — Пей кофе и поехали!
Ксюша послушно встала и по ходу поймала его голову в ладони, чмокнула в лоб. Потом взяла чашку, устраиваясь на диване. Эм серьезно сказал:
— Вот нежничать не надо.
— Почему? — удивилась Ксюша, отхлебнув кофе.
Он пожал плечами:
— Смысл?
— Бука, — обозвала его Ксюша с непонятной усмешкой на губах. — Вот почему самые симпатяшные клиенты такие странные?
— Ты мне собралась свою жизнь рассказывать? — прищурился Эм.
— Хочешь — могу, — беспечно ответила она.
— Не хочу, — отказался он. — И свою рассказывать не буду.
— Зря.
— Не выноси мне мозги, Ксюша! — строго попросил Эм. — У нас контракт. Ты модель, я художник, я тебе плачу, ты позируешь и молчишь.
Раз в Крещенский вечерок девушки гадали… Правда, перед этим отмечали день рождения и немного выпили в милой компании. Всё было отлично, пока я не упала в обморок перед гадальным зеркалом, а очнулась в тереме на постели из соболиных мехов. Да ещё и узнала, что пора собираться в путь, чтобы не опоздать на смотрины невест для наследника Белокаменного княжества. Наследник, кстати, всем хорош и весьма пригож, но шепчутся, что есть у него один изъян с юных лет. Но я-то ни хрена не боюсь! Ни изъянов, ни конкуренток.
Уснула свободным человеком в своей постели, а проснулась в дремучем патриархальном мире, где живёт по своим законам магия, а женщиной владеют, как вещью. Меня можно продать, подарить или даже убить, и никому за это ничего не будет, максимум штраф. Однако же мне повезло: магические искры заклеймили меня меткой избранных, и я еду на смотрины невест для троих принцев. Три жениха? А зачем мне столько? Благословенная сковородка избавит от лишних. Но надо ещё выжить после этого!
Договорной брак, жених-мажор и лишение колдовских сил в первую брачную ночь? Ради мира между ведьмами и оборотнями я соглашусь. Но сделаю жизнь своего нового дома невыносимой! Только скажите ради шабаша, что означают расцветающие на теле узоры, когда муж прикасается ко мне!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация к книге "Няня для дракоши"Я нашла в лесу замерзающего дракошу. А оказалось, что это наследник империи, маленький мальчик, одинокий и дерзкий. Теперь я няня в другом мире, живу среди полуящеров в замке и пытаюсь узнать, кто постоянно покушается на моего подопечного. Его надменный папаша строит мне не то козни, не то глазки — как их понять, этих драконов?
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.