Наблюдая за королевскими династиями. Скрытые правила поведения - [36]

Династические ссоры между претендентами разных ветвей фамильного древа Романовых (более или менее близких к короне) воистину заслуживают отдельного научного сочинения. Но вместо того чтобы браться за такой труд, лучше обратить внимание на медленное восприятие постсоветской Россией своего имперского прошлого. После Бориса Ельцина начался долгий процесс реабилитации императорской семьи, и в эпоху Владимира Путина тенденция лишь укрепилась. Останки императорской семьи были перезахоронены в Санкт-Петербурге, церемония была очень трогательной. Тело матери Николая II, императрицы Марии, умершей в Дании, также вернули в Россию. Недавно Президиум Верховного суда вынес решение по делу великой герцогини Марии Владимировны: она потребовала, чтобы репрессии против царя Николая II и его семьи были признаны неоправданными. Императорская семья была реабилитирована. И всё же, несмотря на этот символический акт, вопрос о реставрации монархии никогда не поднимался в России после распада Советского Союза. Новая Россия охотно использует такие символы монархии, как трёхцветный флаг и двуглавый орёл на гербе, но от возвращения наследника Романовых на престол пока воздерживается. Возможно, причина кроется в том, что страна, в силу древних самодержавных наклонностей, уже нашла себе нового царя.

Сербия

Дом Карагеоргиевичей

Наследник: принц Александр

Индекс вероятности возвращения:

В начале девятнадцатого века выходец из бедной крестьянской семьи Георг Петрович поднял сербов на восстание против османцев. За свой подвиг он получил прозвище Кара, что значит Чёрный. Петрович стал национальным героем своей страны, но пал жертвой убийцы в 1818-м. Так началось долгое противостояние между сторонниками Карагеоргиевичей и Обреновичей. Последние правили Сербией до 1903 года. Потом пришла очередь первых решать судьбу страны.

После Первой мировой войны королём сербов, хорватов и словенцев становится Пётр I. Его сын Александр I даёт государству новое имя — Югославия. Но трём народам нелегко существовать вместе; король был убит во время визита во Францию в 1934 году. В 1944-м Пётр II был свергнут маршалом Тито, который положил конец югославской монархии.

Наследный принц родился в Лондоне, в одном из номеров отеля «Клэридж» — его на несколько часов признали территорией Югославии, чтобы сын монарха появился на свет в родной стране и не утратил право на престол. После смерти Петра II, так и не отрёкшегося от власти, корона перешла к Александру II. От брака с Марией Глорией Браганс-Орлеанской, к несчастью, окончившегося разводом, у короля осталось трое детей. В 1985-м он женился во второй раз — на Катарине Батис. Когда коммунистическая эпоха в Югославии подошла к концу и Милошевич был свергнут, Александр вернул часть семейного состояния. С тех пор чиновники обращаются к нему как к «Его Величеству наследному принцу Александру Карагеоргевичу». Вполне возможно, монархическая история Сербии ещё не завершена…

И другие…

На планете множество людей, желающих занять королевский трон. Некоторые, как, например, Гьянендра из Непала, буквально вчера потеряли корону, другие, как Фуад Египетский и Реза Иранский, уже много лет тешат себя надеждой на восстановление монархии в родной стране. Одни доходят в своих фантазиях до того, что сами изобретают для себя корону, а заодно и королевство. Здесь стоит упомянуть князя Леонарда, правящего «княжеством Хут Ривер» в Австралии, и короля Антуана де Туненса из Патагонии. А в последнее время во Всемирной паутине развелось множество киберпринцев, ведь, по сути, от виртуальной коронации нас отделяет лишь один клик мышкой!

4 СВОБОДА, РАВЕНСТВО, МОНАРХИЯ

Неужели королевская Франция окончательно потеряла голову?

Главное потрясение монархии произошло в 1793 году, когда Людовик XVI лишился головы на гильотине: лезвие разрубило шею славного короля — и грубо прервало тысячелетнюю династию. Здесь речь идёт не только о личной драме человека, которому пришлось отвечать за все грехи абсолютной монархии, но, по сути, о разорванном общественном договоре, который объединял страну при короле.

Двести лет прошло, но урок так и не был усвоен, Франция никак не может привести в порядок своё монархическое прошлое. Три реставрации, две империи, пять республик — этого оказалось недостаточно, чтобы решить проблему; и нечего удивляться, что абсолютная монархия в результате породила самую монархическую из республик. Королевский шик никуда не делся, привилегии никто отменять не собирается, они лишь плавно перешли к другому общественному классу. Построенная на нерушимом фундаменте человеческих прав, за время своего существования республика привыкла к многочисленным отклонениям. Войны, самоуправство, колониализм… оказывается, всё это свойственно не только абсолютной монархии.

Братская революция?

Много времени потребовалось, чтобы доказать: республика была отнюдь не столь безупречна, каковой многие её считают. Франция представляет собой уникальный пример государства, которое утверждается на правах человека, но при этом продолжает во всю глотку распевать гимн, клеймящий позором сограждан, оросивших «нечистой» кровью поля своей страны. Ладно, допустим… текст устарел, к тому же надо принимать во внимание определённую поэтическую вольность и учитывать исключительные обстоятельства, в которых писалась «Марсельеза». Но всё равно было бы нечестно и непорядочно отрицать, что Великая французская буржуазная революция является одной из самых кровавых в истории Старого Света. Достаточно вспомнить подавление восстания в Вандее, по сути, представлявшее собой заранее спланированное массовое убийство. Признать этот факт — не значит пересмотреть историю. Но больно думать о том, что люди, поднявшиеся на защиту принцев крови, принадлежали далеко не к высшим слоям общества. Это были простые французы, они всего лишь остались верны принципам и моральным устоям, формировавшим их страну на протяжении многих веков. Будем честными до конца: принцы, за которых они проливали свою (нечистую?) кровь, тоже не всегда отличались аристократическими корнями. На счёт мрачных часов революции также стоит отнести уничтожение культурного наследия, политические чистки, террор, разрешённый государством, гражданскую войну — и не забудьте о первых кровавых актах наполеоновских войн. Жестокость, как неотъемлемая черта французской революции, приобрела официальный статус в национальном гимне. Но сегодня даже яростные республиканцы готовы признать, что «Марсельеза» — военная песня, чьи слова попирают антирасистские законы и принципы уважения к прошлому, которыми успела за два века обзавестись республика.